Подводные скутера типа «торпеда» не были рассчитаны на двоих, и Эвридика чувствовала себя в высшей степени неуютно, лежа на спине Оторвы, руками и ногами обнимавшей девятифутовой длины цилиндр, снабженный мощной турбиной, прозрачным колпаком-рассекателем и кучей всевозможных прибамбасов, о назначении которых миссис Пархест имела весьма смутное представление. Никогда прежде ей не приходилось иметь дело с подобного рода аппаратами, ничем не напоминавшими комфортабельных «дельфинов», используемых в подводной индустрии развлечений по всему миру. Она догадывалась, что хвостовые лопасти, придававшие скутеру сходство как с торпедой, так и с авиационной бомбой, являлись вертикальными и горизонтальными рулями-стабилизаторами и, глядя на плывший слева скутер, изо всех сил старалась подражать прильнувшему к. Гвоздю Сычу, не испытывавшему, похоже, заметных неудобств от работы элеронов, заставлявших ее поджимать к животу по-лягушачьи растопыренные ноги. У нее даже начало что-то получаться, но тут «торпеда» с курсантами унеслась вперед, и Эвридика снова ощутила себя скачущей без седла на обезумевшей корове. Судя по кряхтению Оторвы, ей тоже приходилось несладко, и она уже от души проклинала себя за проявленное мягкосердечие.
Мало-помалу Эвридика все же приспособилась к непривычному способу передвижения, а наловчившись управляться со страховочными ремнями, стала находить его не столь уж отвратительным. В конечном счете главным было занять такое положение, чтобы струи воды, огибавшие прозрачный щит рассекателя, не отдирали ее от Оторвы, а, наоборот, прижимали к ней, превращая их как бы в единое целое. Если бы она сразу поняла, что ничего интересного по дороге к новому подводному убежищу не встретится, то давно бы сумела приноровиться, но очень уж ей хотелось увидеть, как выглядит этот город без предназначенной для туристов косметики и бутафории.
Желание заглянуть за кулисы было присуще Эвридике от рождения, из-за него-то, скорее всего, она и согласилась работать с «аномальщиками», хотя имелись у нее после окончания института и более выгодные предложения. Отдавая себе отчет в том, что никаких откровений за красочными декорациями ее не ожидает, она тем не менее норовила сунуть свой нос туда, куда совать его, по всеобщему убеждению, не следовало, и не испытывала разочарования, узнав, например, каким образом иллюзионисты вытаскивают дюжину кроликов из обычного вроде бы цилиндра или на глазах изумленной публики распиливают заключенную в ящик красотку пополам без всякого для нее ущерба.
Не раз и не два попадая из-за своего любопытства в неприятные положения, Эвридика давала себе слово не заглядывать впредь под ярко размалеванные маскарадные маски. Но любознательность, корни которой уходили в младенческое стремление узнать, что же находится внутри плюшевого мишки или ящика с огромным экраном и множеством кнопочек, неизменно оказывалась сильнее здравого смысла, убеждавшего ее не искать приключений на свою голову…
Отправляясь с дочерьми во время летних каникул в Египет, чтобы показать им знаменитые пирамиды Хафры, Хуфу и Менкаура, а также знаменитого Большого Сфинкса, Стивен Вайдегрен строго-настрого наказал маленькой Рики-Тики, чтобы та не отходила от него ни на шаг. И она, конечно же, клятвенно заверила любимого папочку, что уж с ней-то у него хлопот не будет, ведь ей так хочется увидеть первое из семи прославленных чудес света, о которых учитель истории прожужжал им все уши. Ева обещала присматривать за младшей сестрой, и они без приключений прибыли на каменное плато, где у кромки бесконечной пустыни высились три величественные пирамиды.
Воздух там был значительно чище и прохладней, чем над Каиром. Выстланные плитами дорожки, изящные урны, киоски с сувенирами и предупредительные юноши в красных униформах, следящие за тем, чтобы взоры туристов не оскверняли ими же самими брошенные окурки, упаковки от жвачки и бутылки из-под коды, наводили на мысль о гигантском музее под открытым небом. Чинно вышагивавшие по проложенной для них трассе верблюды, ослики и лошади с гордо восседавшими на их спинах голоногими туристками напоминали хорошо знакомые площадки перед аттракционами, а сами пирамиды были столь похожи на театральный задник, что Эвридика не ощутила пиетета перед колоссами, воздвигнутыми, по словам гида, в III тысячелетии до нашей эры.
Направляясь к северной грани пирамиды Хуфу, она равнодушно слушала рассказ экскурсовода о том, что, по официальным данным, впервые в это исполинское сооружение проник в начале IX века халиф Аль-Маамун, сын героя арабских сказок Гаруна-аль-Рашида. Мечтая добраться до сокровищ фараона, он, не сумев отыскать вход в пирамиду, расположенный на уровне тринадцатого ряда исполинских блоков, приказал проделать лаз на уровне шестого ряда. Пройдя по нему, уважаемые дамы и господа через сорок ярдов достигнут основного прохода, с которого начнется экскурсия по Великой пирамиде.
Но Великая пирамида вовсе не показалась Эвридике такой уж великой. Узкие длинные галереи с крутыми спусками и подъемами, застланные кое-где деревянными пандусами с наколоченными на них поперечинами, дабы уважаемые дамы и господа не переломали себе шеи. Нестерпимая духота, жара, не сравнимая с наружной, где дующий временами ветерок позволял не чувствовать себя хот-догом в микроволновке. Яркие лампы, белые кабели электропроводки, отполированные руками посетителей Перила, глазки телекамер, наблюдающие за тем, чтобы уважаемые дамы и господа не отколупывали на память куски камня от стен и не писали на них свои имена. Коридоры, перекрестки, невзрачные залы — ничего примечательного: ни украшений, ни ниш, ни барельефов, только разноязычные надписи, оставленные тысячами туристов.
«Комната царицы» и даже «погребальная камера фараона», в центре которой высился огромный пустой саркофаг, а стены, в отличие от других помещений, были отделаны красноватым асуанским гранитом, не произвели на Эвридику впечатления. Подкашивающиеся ноги, тяжело дышащие спутники, поминутно вытиравшие катящийся со лба пот, — все это было ничуть не похоже на вдохновенные рассказы учителя. И все же девочка понимала — надо совершить лишь небольшое усилие, чтобы ощутить величие каменного монстра, созданного 4700–4800 лет назад. Надобно сделать маленький шажок — лечь, например, на пол и найти нужный ракурс или громко крикнуть, дабы услышать в ответ тысячелетнее эхо, без чего пирамида Хуфу навсегда останется для нее глупой горой камня, скорлупой ореха со сгнившим ядром.
Воспользовавшись отсутствием смотрителя, она, отстав от своей группы, повернула рубильник, и свет в узком коридоре погас. Не полностью, разумеется, редкие тусклые лампочки аварийного освещения не позволили мраку затопить недра пирамиды, но их оказалось недостаточно, чтобы противостоять чувству страха, заброшенности, погребенности во времени и пространстве, нахлынувшему не только на своевольную девчонку, но и на всех оказавшихся в неосвещенной части пирамиды туристов. Их возмущенные и перепуганные возгласы свидетельствовали о том, что они, все разом, ощутили присутствие витавшего где-то поблизости духа всемогущего Хуфу, с неприязнью взиравшего на тех, кто осмелился потревожить покой его священной усыпальницы…
Давление водяных струй, прижимавших Эвридику к спине Оторвы, ослабло, и, приподняв голову, миссис Пархест успела заметить вырванные светом фары из тьмы решетку набережной, дома, обросшие бородами зловеще шевелящихся водорослей, стаю рыб, кружащих, подобно воронью, над рекламной тумбой. Потом стены улицы-ущелья раздвинулись и растворились в темно-зеленом сумраке. Оторва сориентировалась на местности и, выключив фару скутера, последовала за тройкой поджидавших ее «торпед».
Представив карту Санкт-Петербурга, Эвридика предположила, что они выбрались из русла Малой Невы и плывут к юго-западной части бывшего Васильевского острова. Обсуждая путь до нового подводного убежища, известного одному Генке Тертому, курсанты не сочли нужным скрывать от своей гостьи местонахождение Укрывища, которое намеревались покинуть с минуты на минуту. Тыча пальцами в крупномасштабную карту города, они горячо заспорили, решая, по словам Оторвы, как им миновать полицейские посты, расположенные не только на поверхности Финского залива, но и под водой. Во время этого спора Эвридика и уяснила, куда ее угораздило попасть после несчастного случая у Нарышкина бастиона.