Дерьмо. Надеясь на чудо, она подвинула палец ноги к аварийной кнопке. Доминик посмотрев на нее, попросительно приподняв бровь. Она сделала незаметный сигнал —ждать— одним пальцем.
“Алия Адад, я объявляю Вам, что по праву сна отныне Вы пренадлежите мне, мы связаны судьбою и кровью–”
И затем она поняла. Он не приехал, чтобы убить ее, он приехал, чтобы жениться на ней.
– Черт, ты издеваешься надо мной.
Михаил не колебался. Он продолжил повествование. Существовало наверное какое-то правило, по коророму он был должен сообщать все этой ей до конца, а Михаил был из тех кто никогда не нарушает правила. И это было даже не предложение, как она поняла, а некое предъявление требований.
“Эта веревка, произведение волшебного мастерства, символизирует нерушие узы брака.”
Веревка была живая, разматывая сама себя, она скользнула в виде петли между его протянутыми руками. Краем глаза она заметила, как Доминик напрягся, готовый кинуться при ее малейшем жесте. Она также знала, что Михаил мог убить его одним единственным ударом. И служба безопасности не поможет.
Она должна была уйти отсюда. Убрать Михаила от ее людей, и получить некоторое расстояние между собой и той веревкой. Только так она могла с ним справиться.
“Это гарантирует Ваше подчинение как невесты–”
Говоря это, он двинулся по направлению к ней. Она толкнула стол, откидывая его к ногам Михаила, и стала отходить назад. В ту же секунду, прежде чем он успел опомниться, она выбежала из своего офиса, вниз по коридору к центральной лестнице, надеясь, что Доминик не будет его задерживать.
У ее здания имелась широкая центральная лестница с изгибающими дубовыми перилами, которая сводила все три этажа вниз к вестибюлю, покрытому мрамором. Полностью обогнув лестницу, она перепрыгнула через перила и удасно спутилась вниз. Приземлившись на первом этаже, она глубоко наклонилась и прыгнула к выходу. Там никого не было. Служба безопасности ушла, вестибюль был тихий, как могила.
Точно также открыв двери, Михаил приземлился именно там, где и она. Он появился несколько позднее, чем она ожидала, и это означало, что он потратил секунду или две на Доминика. Бог проклинет его.
Когда он соскочил с колен, она вытащила из за талии два ножа и кинула их целясь ему в лицо. Первый он блокировал предплечьем, а второй оставил порез на уровне его волос.
Она выбежала на освещенный огнями Сансет Бульвар. Босая и одетая в джинсы, она вбежала прямо в еле двигающийся, в субботнюю ночь, поток машин и вспрыгнула на капот первой, оказавшейся на ее пути.Он прыгнул на другую. Перепрыгивая машины, они пересекали бульвар, крики, сигналы и вспышки фотокамер сопросаждали их по всему пути.
Она добралась до противоположного тратуара, вспрыгнула на низкую крышу и покачнулась всем телом, вытянув ноги, упераясь пальцами ног, как гимнаст. Он был прямо за ней, его руки зацепились за крышу как раз тогда когда она подтянула свою ногу, так близко, что его пальцы задели ее спину, через тонкую шелковую блузку,вызывая мурашки на коже.
В то время, пока он покачивался из стороны в сторону, она уже была на две крыши впереди, ожидая его, именно там, где она этого хотела.
Михаил прыжком преодалел разделяющее их расстояние, и замер, позволяя вибрацие под его ногами утихнуть. Алия ждала его стройная и высокая, ее длинные черные волосы развевались и спутавались ветром.
Давным-давно он хорошо ее знал, и он слышал какой она стала с тех пор. Но ничто не могло подготовить его к тому, что он увидет ее лично. Или к тому, что он захочет ее так сильно.
В офисе он использовал всю свою сдержанность, чтобы скрыть свое желание от нее, но с того момента как он учуял ее аромат из приемной, он стал одержим ошеломяющей, ослепляющей похотью. Если он не поймет, как это контролировать, это его убьет. Скоро.
Тем не менее, он хотел видеть ее движение, потому что, каждый ее жест перетикал, как вода, поэтому он начал обходить ее по небольшому кругу. Она повторяла его движения шаг за шагом, ее янтарные глаза были настороженны, но бесстрашны.
Воздух на крыше был свежим и прохладным, и город, раскинувшийся вокруг мерцал белыми, красными и золотыми размытыми огнями.Был слышен только гул двигателей под ними. Она оценивала его, ожидая когда он заговорит, но он не собирался много говорить.
— Так значит, ты хочешь покорную жену.Скажи, ты и крепостных хочешь сохранить? Осушествляя эту феодальную фигню?—
Казалось, молчание беспокоит ее. Они продолжали свой медленный танец.
“Если ты убил моих людей –”
На что он ответил. “Никто не мертв.”
Ее голос был более глубоким, и ее акцент изменился. Когда она девочкой приехала в Нью-Йорк, то говорила по-английски с арабско-флективным французским акцентом. В первый раз, когда она заговорила с ним, то этот акцент лишал его дара речи. Он сделал ее звук более сложным и экзотическим. Это заставляло его хотеть поцеловать ее каждый раз, когда она двигала своими губами. На протяжении следующих лет акцент исчез, она впитала в себя больше всего американского, но интригующие следы его все еще проскальзывали в чувственных гласных и хриплых согласных.
Она перестала кружиться, поменяла свое положение и внезапно согнула руки в локтях прямо перед собой. Мерцающий нож появился в обеих руках. “Я предполагаю, что ты приехал сюда, чтобы умереть?”
Смерть была бы облегчением. Как бы он хотел убить. Или изнасиловать. Он был настолько увлечен, что любой исход будет долгожданным после тридцати лет мучений. Она не помнила, что он пробывал ее, или знает, что произойдет, если это сделает она. Это было в его интересах. Она думала, что он может уйти, подобно ей. Она думала, что он будет действовать более активно. Эта мысль почти заставила его громко смеяться.
Он сбросил польто и развязал свою веревку. Она скользнула в петлю, между его руками. Полные губы Алии сдержали рычание. Он закрутил веревку в широкую петлю. Случайно, почти небрежно, он бросил петлю в ее направлении, веря, что магия пройдет над ее головой. Петля расширилась. Она увернулась, но петля послеловала за ней, снова кружась над ее головой. Разозлясь, она кинулась на веревку со своими ножами, ее движение было размытым пятном даже в его глазах. Любая другая веревка осыпалась бы на пол как конфети. Но не эта.
Одним рывком он затянул петлю, притягивая ее руки к телу. Другой рывок и он притянул ее к своей груди. Он обступил ее, с силой нажимая предплечьем на ее гортань.
“Опусти ножи.” прошептав, скомандовал Михаил, потому что вздохнуть полной грудью он был не в состоянии. Не с ее волосами напротив его губ, не с ее телом напротив его. Он держал своей свободной рукой ее левую руку, закрывая свою руку от ее. Когда она не выпустила нож, он увеличил давление на ее горло.
Ее хватка ослабилась неохотно. Он разжал ее пальцы и забрал нож, сдерживая воспоминания о том, как они держались за руки. Она выронила второй нож на землю и он отпинул его.
Пульс в ее сонной артерии прыгал под его рукой. Его сердце загнанно колотилось позади ее спины. Она была неприклонна. Кипела.Но ее аромат проникал в него, как лозы жимолости.Он взял нож в свою левую руку и приставил к ее горлу.
“Давай посмотрим,” сказал он, не имея возможности ограничить соприсосновение своего носа с краем ее уха, он продолжил. – “Веревка связывает твои руки. Ты все еще можешь бороться, но если ты это сделаешь, то я сверну тебе шею или перережу горло. И я сделаю это, поверь мне, потому что я знаю, ты убьешь меня, если окажешься на свободе.
Он провел ножом вниз к ее груди, позволяя ему зацепить первую пуговицу на блузке. “Все верно?”
Она ничего не сказала. Он сдел резкое движение ножом и пуговица отлетела. Хотя все это произошло бесшумно, но слабая дрожь прошлась вдоль ее спины. Обнимая ее, он почувствовал возбуждение. Для него не существовало никого пути назад, и никакого милосердия для нее.
Он оторвал следующую пуговицу. Ее подбородок, резко дернулся, словно у лошади, борящейся с поводьями, и со всей силой, угрожающе повернулся. Он не намеревался ждать, чтобы видеть то, что она планировала. Вместо этого он обхватил ее и швыранул ее головой в вентиляционную шахту позади них. Звонкое, похожее на скрежет металла, эхо прогремело внизу здания.