— Хорошо, Тула—Ба… по машинам.
В пещере было тепло и уютно. Сладость Ветра сидела перед очагом, скрестив ноги. В чаше горело ароматическое вещество, и дым вился вокруг ее головы. Були и отец возражали против того, чтобы она оставалась одна, но Сладость Ветра настояла на этом, указывая, что деревни подвергнутся атаке, как только хадатане поймут, что наа представляют угрозу.
Но не это было истинной причиной, по которой она осталась. Нет, истинная причина имела отношение к жизни в ее чреве и к желанию побыть одной. Как все женщины ее расы, Сладость Ветра с самого начала знала пол своего ребенка. Детеныш будет мужчиной, отважным, как его отец, и сильным, как его мать. Но что насчет его внешности? Родит ли она чудовище? Кого–то настолько уродливого, что никто даже не сможет на него смотреть? Ходили слухи о полукровках, рожденных проститутками из Городка наа, но Сладость Ветра никогда их не видела. Вот почему она осталась: помолиться за своих любимых и бросить палочки Вулы.
Завернутые в ярко раскрашенную шкуру дута палочки Вулы хранились в семье Сладости Ветра и передавались от матери к дочери в течение нескольких поколений. Непосвященному они казались просто полированными палочками, одни из которых были короче, другие длиннее, но все одной и той же толщины.
Сладость Ветра вдохнула пряный ароматный дым и потянулась к свертку у своих ног. Она развернула его бережно, благоговейно, как учила ее мать, и расстелила шкуру на полу. На шкуру был нанесен узор для гадания, и палочки, падая на мягкое, не повредятся.
Взяв палочки Вулы обеими руками, Сладость Ветра подняла их над головой и запела. Это был тихий звук, не предназначенный для ушей мужчин.
Она пела то громче, то тише, и наконец, почувствовав, что нужный момент наступил, развела руки. Палочки Вулы упали. Стук дерева о дерево заставил ее вздрогнуть.
Палочки лежали беспорядочной кучкой, наслоенные, как годы в чьей–то жизни, и перекрещенные, как следы блуждающего дута. Чтение палочек было отчасти искусством, отчасти наукой и требовало полной концентрации. Сладость Ветра нахмурилась и принялась за дело.
Много часов прошло, прежде чем она узнала, что хотя ее ребенок будет выглядеть иначе, он будет красивым и предназначен для жизни среди звезд. Но его ждет ужасная опасность, и нет никакой уверенности, что он выживет. Но если ему удастся выжить, сказали палочки Сладости Ветра, ее сын принесет великий почет двум своим народам и будет прославляться в грядущие столетия.
Палочки Вулы ничего не сказали ей о судьбе Були или ее отца, ибо она боялась спрашивать. «Есть много вещей, — говорила ее мать, — которые нам не следует знать».
Встав со своего места у очага, Сладость Ветра взяла одеяло и набросила его на плечи. Поднявшись по винтовой лестнице, она отодвинула шкуру и выскользнула на плато. Ветер подул с запада, взъерошил ее мех и начал трепать одеяло. Вставало солнце, и самолеты исчертили голубое небо своими когтистыми метками.
Солнце только–только очистило горизонт, и длинные черные тени протянулись по земле. Разведчик, наа по имени Мягкоступ Видящий Далеко, сел на корточки. Були, Роллер, Твердый и Стреляющий Метко сделали то же самое. Мягкоступ выглядел усталым, и неудивительно, ведь он был на ногах двадцать шесть часов и пробежал больше пятнадцати миль без дороги.
— Итак, — спросил Твердый, — что затевают вонючие?
— Они идут сюда, — ответил разведчик. Он подобрал палочку и нарисовал на песке S-образную линию. — Они идут по такой дороге. Должны быть здесь через три, может, четыре часа.
— Черт, — выругался Роллер.
— Да уж, — согласился Були. — Три часа — это совсем мало для подготовки.
— Сколько их? — практично поинтересовался Стреляющий Метко.
Мягкоступ сощурился от быстро встающего солнца.
— Сотни три, чуть больше или чуть меньше. Многие из них едут в машинах, поэтому трудно сказать точно.
У Були упало сердце. Три сотни! Против двадцати семи биотел, двенадцати боргов и ста двадцати наа. Шансы чуть больше, чем два к одному. Однако ничего не поделаешь.
— Хорошо, — сказал он, стараясь говорить уверенно, — триста так триста.
— На самом деле, триста и один, — флегматично уточнил Мягкоступ.
— Что это значит, черт возьми? — нетерпеливо спросил Твердый.
— У вонючих есть человек, — ответил разведчик, — и судя по тому, как он с ними обращается, он там за старшего.
Брови у Були взлетели вверх.
— Человек? Это невозможно!