— Красота — страшная сила!
— Страшная-страшная, — согласилась я, — знаешь, какой у меня теперь отработанный удар левой? — и я выразительно помахала кулаком прямо перед её лицом. Через пару дней в колледж приехала посылка с чудо кремом от госпожи Дианы. Прыщи у меня прошли. А поклонник, о котором мне взахлеб рассказывала Элизабет, оказался выдумкой. Враль из Лиззи был никакой. А всё потому, что вымышленный страстный мужчина её мечты никак не мог определиться с собственным именем. Каждый раз представлялся по-разному.
Мы исправно учились, Элизабет потому, что не могла разочаровать отца, я так просто от скуки, а вернее от тоски. С каждым годом наш лес снился мне все чаще и чаще. Доходило до того, что просыпаясь, я долго не могла определиться, где сон, где явь. Густой воздух, наполненный ароматом шишек и преющих игл, грибов и ягод. Барабанная дробь дятла, звук ломающихся от медвежьих лап веток и солнце, проникающее сквозь кроны деревьев — всё это я ощущала каждой клеточкой тела. Иногда, даже чесалась, будто бы искусанная вездесущими мошками.
На уроках истории мы дошли до Эдинбурга. Наш лес значился на карте Валийской Империи как геомагнитная аномалия. Хорошо известный мне, как жителю провинции факт. На территории Эдинбурга редкая техника не выходила из строя. Навигация так не работала в принципе, а компас крутился в разные стороны, как пьяный. Выяснили это имперские военные, первый и единственный раз направленные в наш лес императором незадолго до моего рождения. Цель их была развенчать миф об опасном северном Эдинбурге, да только вышло ровно наоборот. После завершения этой экспедиции на посещение нашего леса без особого на то распоряжения императора и сопровождения Бонков, был наложен официальный запрет, а отряд недосчитался троих…
И еще мы были в составе Империи на особых полномочиях — практически автономны. Наиболее интересным было то, что у Эдинбурга фактически не было хозяина. А были только мы — Бонки. Лесники.
Наши денежные проблемы по-прежнему были неразрешимы, однако родители находили возможности выбраться из Эдинбурга до ближайшего городка соседней провинции — до Серебряных рудников. Там был телефон, и они звонили раз в несколько месяцев. Поочередно. Мама, папа, а потом и Ральф с Рэндольфом.
До окончания колледжа я еще трижды гостила в семействе Холд. Ничего не менялось в поместье, тот же пруд, чудесная госпожа Диана, вечное отсутствие хозяина дома (в эти визиты я его не видела), те же слуги, никаких новых лиц, разве что тихий Никки становился год от года выше ростом. Наверное, пошел в отца. Он отрастил длинную челку, и теперь ходил, занавесив лицо. Разглядеть на кого он походил тогда больше, на отца или мать, было невозможно.
Несмотря на то, что семья была далеко, я не чувствовала себя несчастной. Мама Лиззи приняла меня как родную и искренне заботилась. Я привязалась к семейству Холд, забывая о том, что без господина Николаса, Холд семьей не являлись. Никки не заговорил, напротив, редкие слова перестали срываться с его губ. Мальчик окончательно замкнулся.
И только перед тем, как ему должно было исполниться четырнадцать, когда встал вопрос о дальнейшем обучении младшего из Холд, мы узнали его диагноз.
Никки был гением.
Незадолго до рождества госпожа Диана позвонила в колледж и сообщила Элизабет о результатах теста младшего брата. Его интеллект не просто не подлежал сомнению, Николас решал задачи быстрее любой машины и мог с точностью до последнего цента предсказать стоимость акций на бирже.
Мог, но не хотел. Никто по-прежнему не мог достучаться до мальчика. Но отец гордился сыном. С таким стратегом ему не страшны были никакие войны.
Если Николас младший решился бы ему помочь, конечно.
Глава 2
Это была последняя зима, которую мы с Лиззи должны были провести в колледже. Нам было по девятнадцать лет. Старший курс традиционно отпускали на рождество домой, и госпожа Диана пригласила меня в поместье. За несколько дней до предполагаемого отъезда мама Элизабет по большому секрету сообщила нам о готовящемся приеме по случаю праздника и о приглашенных отцом гостях, в числе которых должны были быть молодые мужчины. Мы не могли ни есть, ни пить, так ждали этого дня.
— Наденешь ты, Лиззи белое платье, — говорила я. — Туфли к нему обуешь, вот на таком каблуке! — и я наглядно продемонстрировала подруге насколько выше по-моему мнению она станет казаться. — И тут на встречу он.
— Плешивый старый министр экономики, — закончила за меня Элизабет.
— Если не будешь разиней, и наденешь платье нужной длины, то может и не министр.