Добыть одежду оказалось плевым делом — я стянул ее с одной из веревок, где она сушилась после вечерней стирки. Немного измазавшись в грязи, я соорудил себе костыль, обмотки на ноги и захромал к трактиру, который приметил с крыши по вывеске в двух кварталах отсюда. Человеческое тело требовало еды еще сильнее — живот прямо-таки сводило судорогами голода.
Глава 11
— Эй ты, шваль, — не слишком учтиво обратился ко мне хриплый голос, и вдобавок мне едва не наподдали ногой, но я уже проснулся и успел сунуть навстречу удару какую-то деревяшку. Она встретилась с голенью и мужик взвыл от боли и неожиданности. Продрав глаза, я смог рассмотреть грубияна. Это оказался щербатый нищий, заросший грязными, нечесаными волосами, в рваном тряпье и босой. Ноги его были по колено в дорожной грязи, а сам он опирался на какую-то трость. Настоящую, кстати, просто старую. За его спиной терлось еще трое оборванцев разной степени свежести. Один пьяный в хлам, другой с язвой в пол лица, замотанной грязными бинтами, а третий молодой, с виду здоровый, но какой-то весь скособоченный.
— Чего надо? — я подтянул свой костыль поближе, но вставать не стал. Этот сброд доверия не внушал, но и опасности я не видел. А еще я хорошо помнил слова старой Гедеж, о том, что к графу Мато стекается всякое отребье. Увиденные мною люди полностью подтверждали эту информацию. Даже замеченные мною женщины в этом месте несли на себе печать порочности. Ну, или отчаяния, это уж как повезет.
— Ты ночью приперся что ли? Почему я вчера тебя не видел? — прекратив тереть ногу спросил щербатый.
— Угу, — кивнул я. — Недавно здесь.
— Хорошо. Будешь мне каждый вечер семь монет отдавать. К ратуше лучше не суйся, там артель Фофана площадь и окрестности держит. Он с тебя все пятнадцать захочет. Понял?
— У ратуши Фофан, — понятливо согласился я. — А ты кто такой?
— А я Ухо. Здесь, у складов, бараков и южных ворот главный. Понял?
— Все ясно. Южные ворота это вон те, что ли? — махнул я рукой в сторону каменного сооружения, возвышающегося над другими постройками.
— Они, — кивнул Ухо и покосился на мой костыль. — Про монеты понял? А то смотри, отделаем тебя, будешь на обе ноги хромать.
— Далеко отсюда до леса?
— А тебе зачем? Бежишь из Империи что ли?
— Интересуюсь. Так как?
— Неделя по степи, если на костылях ковылять. А на коне и за день можно добраться. Только там патрули, егеря и…, — тут он замялся. — Всякое другое.
Интересно. Похоже, обратно в лес мне действительно дороги нет. Слишком большие сложности будут, если меня поймают и станут задавать ненужные вопросы.
— Иди делом займись, а то к вечеру не успеешь деньги собрать. Понял?
Я покивал для виду, но особого значения его словам не предал. К вечеру мне хотелось бы находиться уже далеко отсюда.
— А почему такая суматоха в городе?
— Из зверинца варх сбежал, вот все и волнуются, — пояснил Ухо. — Ночью исчез из запертой клетки.
Его товарищ осенил себя каким-то защитным символом и боязливо оглянулся.
— Что за зверь такой?
— Диковинка из лесов Эруаны. Граф Мато его где-то купил по случаю. Страхолюдина еще та, мохнатый, злобный, как два быка размером, зубищи во! — и Ухо показал пальцами клыки чудовища и даже я удивился.
— Неужели такие прям?
— Может и больше!
Подошел дюжий стражник.
— Эй, Ухо, что за непорядок? — немедленно навис он над нами. — Вам здесь что, богадельня? Убирайтесь, пока ребра не пересчитал.
И он угрожающе похлопал по увесистой дубинке, висящей на поясе.
— Уходим. Простите, господин, — залебезил Ухо. — Вечером все как всегда будет.
— Валите отсюда.
Пришлось подниматься и, опираясь о неудобный костыль, ковылять прочь. Взгляд стражника мне очень не понравился. Он как будто оценивал, кто я такой.
Неспешно хромая по грязным улицам, я рассматривал людей, дома, лавки, постепенно привыкая к окружающей меня жизни. Оказаться здесь после своего привычного мира, это был прямо-таки шок. Да, мне снились сны в которых я испытывал полное погружение, но разум до конца не верил в эту возможность. Сейчас я приходил в себя, все больше осознавая, что моя жизнь действительно сильно изменилась. И если я не хочу закончить ее быстро и грустно, то придется учиться жить заново.