Пока его люди занимались разгрузкой товара, сам Ник поехал обратно в клуб, устроился в кабинете, ожидая вестей от Френка. Он не заставил себя долго ждать.
— Крыса найдена.
— Отлично. Жду вас в клубе.
Ожидание он решил скрасить звонком матери, с которой был слишком резок днем. Понимал, что не должен был так с ней разговаривать, но того требовали обстоятельства, все должны были быть уверены в твердости высказанных им намерений.
— У тебя что-то случилось? — без приветствия перешла к главному она, взяв трубку через пару гудков. Кажется, она ждала его звонок.
— Да нет, все отлично. Хотел извиниться.
— За что? — после небольшой паузы поинтересовалась Энди.
— За мои слова. Был груб, признаю, но это было нужно.
— Твой план был ведь другим? — усмехнулась она.
— Ты ведь не думала, что я настолько глуп?
— До последнего в это верила.
— Так простишь?
— Я на тебя и не злилась, милый, — по ее голосу ему показалось, что она улыбнулась, — я рада, что у тебя все хорошо.
— Я тоже. Извини, мне пора.
— Не теряйся, милый.
Ник не успел даже насладиться затяжкой прикуренной сигареты, откинувшись на мягкую спинку кожаного кресла, когда дверь в его кабинет открылась и внутрь буквально влетел один из его приближенных парней, Джон, изрядно помятый и со связанными за спиной рукми. Не удержав равновесие, он упал на белоснежный ковер, запачкав его кровью из разбитой брови, Ник лишь поморщился и сел ровно, затушив недокуренную сигарету в тяжелой пепельнице, а следом зашел Френк и закрыл за собой дверь кабинета.
— Я все объясню, мистер Вебер… — жалобно начал Джон, но Ник не дал ему договорить, жестом показал, чтобы тот молчал, не торопясь поднялся с кресла, закатал рукава белой рубашки и, словно король жизни и этого прогнившего города, хотя королем он и был, обошел тяжелый дубовый стол, присев перед тем, кому он совсем недавно еще доверял. Насколько мог после предательства Эрика, конечно.
— Обязательно объяснишь. Может, я даже поверю тебе и сжалюсь, может, даже не убью, но тебе придется постараться и убедить меня, что тебе было жизненно необходимо воровать у меня, убивать моих людей. Скажи мне, Джон, это твоя благодарность за то, что я вытащил тебя из дерьма семь лет назад? За то, что сделал из тебя человека и не дал сдохнуть от передоза?
— Нет, мистер Вебер, все не так. Все было не так, я не предавал вас, я… — Ник перебил его точным ударом кулака в левую скулу, отчего Джон окончательно распластался на ковре, продолжая его пачкать.
— Ты не убедил меня, — он усмехнулся, смерив парня взглядом, и поднялся, снова закурил, стоя ко всем спиной, повернулся лишь через пару затяжек, а повисшую тишину никто не собирался нарушать, — где первая часть товара?
— Мистер…
— Где?
— У меня.
— Адрес.
— Вы отпустите меня, если я вам все отдам?
— Отпущу? — Ник ухмыльнулся, поведя бровью, — Нет. Но я дам тебе двадцать четыре часа, чтобы исчезнуть с глаз моих, по истечению которых я всажу тебе пулю в голову, если еще раз увижу.
Джон молчал. Не верил в благосклонность Николаса, не верил в его если не прощение, то шанс на побег. Он знал, что тот никогда не отпускал своих врагов, он лично присутствовал в квартире, когда тот забивал до смерти своего лучшего друга и его жену, но инстинкт самосохранения… Инстинкт самосохранения отчетливо твердил, что на том свете кокаин ему точно не пригодится и если есть хоть призрачный шанс на спасение, надо им воспользоваться. Он воспользовался. Под усмешку Ника сообщил адрес, по которому Френк отправил своих ребят.
— Развяжи его, — Николас кивнул Френку на все еще сидящего на полу Джона, Френк даже хотел возразить, но его уже не слушали, и ему пришлось выполнить просьбу начальника, — налей ему выпить.
— Но…
— Давай, Френк, сам тоже выпей, надо расслабиться, у нас ведь пакт о ненападении на двадцать четыре часа. Будем же гостеприимны.
На проверку адреса ушло чуть меньше часа, в течение которого в кабинете стояла гробовая тишина: Николас занимался документами, потягивая бокал за бокалом виски, Френк был настороже, не до конца понимая столь благосклонное расположение хозяина, а виновник собрания и вовсе ссутулившись и вжавшись в спинку черного кожаного дивана, сжимал в руках полный бокал с алкоголем, который в горло и вовсе не лез. Но кажется, босс не шутил, кажется, его действительно ждало спасение, он уже прикидывал планы побега сначала из города, а потом и из страны, прикидывал, где стоило лучше залечь на дно, когда зазвонил телефон Френка, а тот отрапортовал:
— Парни забрали весь товар, там было пару парней, их убрали.
— Отлично, — Ник улыбнулся и поднялся, обошел стол и присел на его край, не сводя взгляда с сидящего на диване парня, с надеждой и страхом смотревшего на него. Надежды было больше, чем страха, и Нику нравилось то, что он видел, — ты свою часть договора выполнил, теперь моя очередь. У тебя осталось двадцать три часа. Беги.
— Спасибо, мистер Вебер, спасибо. Вы больше никогда меня не увидите, спасибо.
Уйти из кабинета Джон не успел, был остановлен отточенным ударом по лицу, отчего снова упал, а Ник присел перед ним, продолжая наносить один за другим удары.
— Ты правда, сука, думал, что можешь сбежать, обокрав меня?
Ник бил его на автомате, движимый окончательно завладевшей его яростью, которую он так старательно держал в себе весь этот долгий час. Он бил его, даже когда тот перестал сопротивляться, а все руки, вся рубашка оказались в крови. Он не знал, убил он его или нет, но его отпустило, ярость сошла на нет, лишь моргнул, сгоняя наваждение и, пошатнувшись поднялся, взглянув на все это время не вмешивающегося Френка.
— Избавься от него. И убери тут все. Черт, — осмотрел окровавленную рубашку, — рубашку испортил.
Смывая с рук чужую кровь и разглядывая сбитые костяшки, он подумал, что домой в ту ночь точно не вернется. Эмили снова начнет коситься на него, делать вид, что все хорошо, а может, снова заведет разговор о сбитых кошках и иже с ними. Ни один из вариантов его не устраивал, к тому же, он обещал отгородить ее от этой части его жизни, в которой был с головой. И отгораживать с каждым разом становилось все труднее, разве что на расстоянии, которое он и решил держать. По крайней мере до следующего утра, пусть его панацея спит спокойно.
Сменив рубашку, на белой ткани слишком ярко выделялась багровая кровь и, пока его парни убирали за ним последствия предательства, Николас вышел через черный вход на улицу, прикурив сигарету и прикрыв глаза, сделав желанную затяжку.
На Лондон уже опустилась ночь, небо снова заволокли тяжелые тучи, и он почувствовал первые капли дождя на коже. Но даже дождь не смог бы смыть чужую кровь с его рук. Может, следовало бы исповедаться? Он усмехнулся внезапной глупой мысли и стряхнул пепел. Ему бы и целой жизни не хватило, чтобы исповедаться во всех грехах. Даже в самых страшных.
— Отпусти меня, козел!
Ник и не заметил, что в темной подворотне клуба он был не один, и женский крик был тому подтверждением. Выкинув сигарету, он пригляделся в темноту, сделав несколько шагов в сторону голоса. И чуть поодаль, почти возле самого выхода к дороге, он действительно увидел в тусклом доносившемся свете неоновых вывесок пару: девушку, прижатую к кирпичной стене клуба, и парня, навалившегося на нее всем телом.
— Заткнись, сука! — рыкнул тот, и наотмашь ударил девушку по лицу, что та взвизгнула и тут же притронулась к щеке рукой. — Где мои бабки, дрянь?!