Последнее слово непроизвольно слетело с ее губ, и ему показалось, что она как-то смутилась его, хоть оно и было ему приятно где-то в глубине душе, ведь он едва ли мог сказать, когда слышал его, такое искреннее и заботливое, а не приторно-сладкое, что шептали ему разгоряченные девицы, готовые на все, чтобы забраться к нему в кошелек.
Андреа слишком быстро покинула комнату, неслышно прикрыв за собой дверь, и наконец наступила столь долгожданная тишина. Теперь Ник мог по-настоящему расслабиться, чувствуя, как все эти разговоры окончательно вымотали его. Он прикрыл глаза, стараясь отстраниться от боли, от мыслей, что так не хотели покидать его голову. Все было слишком сложно, и ему на миг захотелось просто забыться, очутиться на лазурном берегу с какой-нибудь длинноногой красоткой, потягивая дорогой алкоголь и выкуривая хорошую кубинскую сигару. Но реальность била куда больнее афганской пули.
— У тебя замечательная мама, она так заботится о тебе, — он не услышал, как в комнату зашла Эмили, показавшаяся ему серой мышкой на фоне статной Энди. Но в ней что-то было, что-то едва уловимое, придающее ей некий шарм. — Тебе с ней очень повезло.
— Еще как, — с усмешкой ответил Ник, хотя получилось как-то вяло, устало.
— Давай я вколю тебе обезболивающее, — под его внимательным взглядом она аккуратными движениями настоящего врача сделала укол, предварительно обработав место. — Ну вот и все, сейчас тебе полегчает. Не буду больше докучать тебе, тем более как будущий врач я прописываю тебе покой.
Эмили добродушно улыбнулась, и Ник невольно сравнил ее с солнцем. Она была такая же светлая и яркая. Наверное, именно это и придавало ей тот шарм, что не остался незамеченным.
— Спасибо, будущий врач.
— Всегда пожалуйста, — все так же с улыбкой ответила девушка. — А теперь вперед за Белым кроликом. Удачного путешествия в Страну чудес.
Эмили скрылась за дверью, оставив Ника отдыхать, а он твердо был уверен, что они еще обязательно встретятся. Как только он встанет на ноги.
========== Глава 4. Ночной гость ==========
Новая спальня Ника, до омерзения белая и до безумия чистая и стерильная, любезно предоставленная новоиспеченной мамулей, навевала на него тоску. Хотелось скорее покинуть это место, но врач все еще запрещал выходить на улицу, приговорив парня к созерцанию осточертевшего за эти дни сада, где, по мнению самого Ника, можно было бы отлично закопать парочку трупов. А может, и больше.
За дверью с шумом и веселым смехом бегали дети, двое близнецов, как успел заметить Ник в самый первый день, которых, к его счастью, Андреа, почувствовавшая себя матерью, к нему категорически не пускала, оберегая покой сына. Она вообще к нему никого не пускала, беспокоясь за его состояние, но сама регулярно заглядывала к нему, нервируя чрезмерным вниманием. Но все это было не таким уж и катастрофичным по сравнению с недавней перспективой загнуться от какой-нибудь инфекции в непонятном доме у непонятной девчонки. Хотя сама девчонка была очень даже ничего.
Эрик подозрительно молчал. Отзвонился три раза, коротко сообщив, что в Лондоне все в порядке, и, сославшись на огромную занятость, быстро скидывал вызов, канув в лету. Нику нужно было срочно лететь домой, убедиться, что там действительно все в порядке и пресловутый Амир не получил нажитый кровью и потом бизнес. Неведение убивало хуже вражеской пули, намного дольше, мучительнее и больнее. Черные мысли буквально съедали Николаса изнутри, и стоило ему только встать на ноги, как он тут же заказал билет на рейс «Чикаго-Лондон».
— Ник, тебе не стоит прямо сейчас лететь в Лондон, ты все еще слаб, а дорога слишком длинная… — Андреа пыталась отговорить его, сидя в мягком белом кресле, непривычно взволнованная, нервно потирая колени.
— Предлагаешь прикинуться пятилетним мальчиком и рыдать из-за разбитой коленки? — язвительно ухмыльнулся Ник.
— Тебя едва вытащили с того света, это не разбитая коленка, это куда серьезнее. Пожалуйста, милый, останься всего на пару дней, они ничего не изменят, — она замолчала на пару секунд, тяжело вздохнула и добавила: — Я не хочу потерять тебя, только обретя…
— Обретя? — удивленно усмехнулся, вскинув бровь. — Ты серьезно считаешь, что пару раз прикинулась заботливой мамашей и я тут же кинусь к тебе в объятия, причитая, как многое мы с тобой потеряли? Не льсти себе, мамуль, я же сказал, звание «Мамаша года» тебе не светит.
— Ты невыносимый мальчишка, — вздохнула Энди, устало потерев переносицу. — Тебе тридцать, а ведешь себя так, будто лет пятнадцать не так давно исполнилось. Ну что за юношеский максимализм? Возьмись наконец за голову, оставь хотя бы ненадолго свои обиды. Твоя жизнь под угрозой, а ты в игры играешь, — она задумчиво помолчала, подбирая подходящие слова, и снова продолжила: — Тебе нужна моя помощь, ты в незнакомой стране, где совершенно никого не знаешь, зато другие знают, где ты. Тебе мало, что один раз тебя уже чуть не убили? Хочешь, чтобы Амир завершил начатое? Я могу помочь тебе. Помочь с анонимностью и хоть небольшой, но защитой в Чикаго. Ты окрепнешь, сможешь постоять за себя, а потом лети в Лондон. Я не хочу, чтобы он пристрелил тебя, стоит тебе сойти с трапа. И вряд ли этого хочешь ты…
— Послушай, мамуля, — Ник подошел к Энди и склонился к ее лицу, заглядывая в глаза, опираясь руками на подлокотники кресла, отчего она немного отодвинулась назад, чувствуя его давление. — У тебя есть восемь детей, на кой-тебе я? Что ты вцепилась, как клещ, в это гребаное родство? Мы не родственники, запомни, — он усмехнулся ей в лицо и выпрямился, убрав рукой волосы назад. — Но мы можем стать партнерами, раз уж твой альтруизм не дает тебе спокойно сидеть на заднице и не дергаться. Поможешь узнать мне, что за дерьмо творится в Лондоне, поможешь добраться туда, а дальше — я как-нибудь сам. Ну, а взамен я, так и быть, побуду твоим святым отцом и прощу пару-тройку твоих смертных грехов.
— Боюсь, у меня слишком много грехов, чтобы это помогло, милый, но я помогу тебе, — Андреа мягко улыбнулась и поднялась, поправляя подол строгого платья-футляра. — Только доверься мне, хорошо? И никакой самодеятельности. Я не смогу помочь тебе, если ты еще что-нибудь натворишь. Я узнаю, что там происходит в Лондоне, а ты продолжаешь лечение, идет?
— Ты не оставляешь мне выбора.
— Ну вот и замечательно, — она улыбнулась, а он сморщился от ее довольного вида. — А теперь отдыхай, надеюсь, сегодня ты выйдешь к ужину. Я была бы очень рада видеть тебя за столом.
— Надейся, мамуль, — вслед ответил Ник, наблюдая, как за Энди закрывается дверь.
К ужину он не вышел, как и в последующие вечера.
Андреа лишь обещала, что совсем скоро все узнает, но продолжала молчать, отнекиваясь, что не всё так просто. Эрик и вовсе не давал о себе знать, тем самым нервируя непривыкшего к полному неведению Николаса еще больше. Он порывался пару раз улететь в Лондон, но в душе понимал, что Энди была права и дело это действительно гиблое. Оставалось лишь ждать и безмолвно беситься каждый раз, когда он получал на свои вопросы отрицательный ответ.
Заняться было откровенно нечем: незнакомый город, незнакомые люди и кучка родственников, общество которых было противно. И Ник понимал, что и родственники смотрели на него с неким презрением, но молча терпели, ограничиваясь вежливыми фразами. И лишь Андреа была неугомонна, решив наверстать все тридцать лет упущенного материнства.
Светиться было нельзя: Энди наделала столько шуму с мнимым убийством, дабы притупить внимание Амира, что фотографии Ника не висели разве что на фонарных столбах. А значит, путь в люди был заказан. Но оставался один человек, знавший о Нике. Человек, которого Ник обещал навестить. Эмили.
Он решил навестить ее вечером, когда солнце уже клонилось к горизонту, а небо затягивали черные грозовые тучи. При свете заходящего солнца и отблеска уже зажёгшегося фонаря Николас наконец смог разглядеть дом, в котором ему пришлось провести пару дней. Чуть накренившийся деревянный забор, старательно выкрашенный в белый цвет, небольшая лужайка вдоль каменной дорожки, ведущей к дому, и сам дом, белый, с зелеными ставнями на окнах, уже повидавший жизнь, но вполне органично вписывающийся в окружающее его место. Все выглядело так типично по-американски, прямо как в фильмах, и Ник усмехнулся, привыкший к другой архитектуре.