— Немедленно пошлите всадника за сэром Ричардом де Уэллесом, — приказал Болдуин. — А вы принесите вина и кувшин теплой воды. Да поживее!
Он сунул свой меч в ножны и направился в дальний угол, где на стуле сидела обезумевшая от горя мадам Элис. На ее бледном лице все еще ярко краснели пятна крови.
— Мадам, я очень сожалею о том, что здесь произошло, — учтиво поклонился Болдуин. — Но только так можно было вынудить вашего мужа признаться в этих преступлениях. Я понятия не имел, что за шторой скрывается Денис.
Непростительная ошибка: он действительно не знал о присутствии адвоката, но должен был предвидеть нечто подобное.
— Будет лучше, мадам, если вы уйдете отсюда до прибытия коронера и начала расследования. Нет никакой необходимости сидеть возле трупа.
— Я… я пойду в свою комнату, — слабым голосом прошептала Элис и попыталась встать, но тут же упала на стул, будто полностью лишившись жизненных сил.
— Где служанки этой леди? — громко закричал Болдуин, и вскоре две женщины помогли Элис встать и выйти из комнаты.
На пороге она остановилась и бросила последний взгляд на пол, где в луже крови лежало бездыханное тело мужа. Потом закашлялась или, может быть, зарыдала и вышла из комнаты, опираясь на руки служанок.
— Вы все слышите меня?
Болдуин заморгал от громоподобного голоса коронера. Сэр Ричард де Уэллес оглушил всех присутствующих.
— Они слышат вас, сэр Ричард.
— Очень хорошо. В таком случае призываю засвидетельствовать…
После стольких лет службы королевским надзирателем Болдуин давно привык к рутинной процедуре расследования и был занят своими мыслями, пока его не вызвали в качестве свидетеля. Он должен был рассказать, что увидел в тот вечер, когда убили сэра Уильяма.
— Полагаю, сэр Уильям намеревался убить свою жену на наших глазах.
— Почему вы так считаете? — прогрохотал коронер.
— Сэр Уильям терзался виной за преступление, совершенное много лет назад. Чтобы получить руку и сердце этой прекрасной леди, он убил своего лучшего друга, который был обручен с ней. С тех пор раскаяние за это преступление неотступно преследовало его. Каждый раз при взгляде на нее он вспоминал, что убил человека, чтобы жениться на ней. Думаю, в конце концов он убедил себя, что она сама виновата в этом преступлении. Таким образом, его сознание помутилось от неизбывной вины и стыда.
— Доказательства?
— Он сам признался в этом преступлении передо мной и моим другом — бейлифом Паттоком, — коротко ответил Болдуин. — Я намеренно способствовал тому, чтобы он признался в содеянном и получил отпущение грехов. Когда-то его отец приобрел этот меч, с помощью которого, по мнению сэра Уильяма, его далекий предок убил святого Томаса. Ему казалось, будто через этот меч Господь выражает свое возмущение убийством и возвращение оружия, поразившего Беккета, стало доказательством гнева Господня. Отправив меч в Кентербери, он надеялся, что кафедральный собор распорядится им по своему усмотрению. И одновременно рассчитывал получить отпущение грехов, отправившись в монастырь в Тэвистоке.
— Все ясно, — прогудел коронер. — А потом меч украли.
— Не совсем так! Он заплатил Коулу, чтобы тот забрал у него меч и отвез в Кентербери. Коул получил разрешение на паломничество у своего хозяина, и поначалу все шло по плану. Однако Роджер увидел, как Коул торопливо покидает замок брата и при этом что-то прячет под плащом. Он решил напасть на него и вернуть краденое. Коул пытался убежать и скрыться в доме мельника, но ему это не удалось.
Разумеется, Роджер понятия не имел, что сэр Уильям сам отдал меч, поэтому убил Коула как вора, похитившего ценную семейную реликвию. Но потом, я думаю, вдруг осознал, что если этот меч навсегда исчезнет из замка, то его брат покинет поместье и отправится в монастырь. Это было бы ему на руку, и Роджер, спрятав оружие, стал ждать.
Сэр Уильям был в отчаянии. Все его планы рухнули, и он увидел в этом еще одно доказательство гнева Господня — его попытка искупить вину была отвергнута… Но потом он понял, что больше не обязан хранить оружие, и начал планировать уход от этого мира.