Хог подошел к скамье и опустился на колени перед сыном.
— Это правда?
Джеймс грустно кивнул, не открывая глаз.
— Мадам Полин сказала мне, что смерть Лимбери может спасти твое положение в поместье. Потом дала мне этот меч и добавила, что никто на свете ничего не узнает. Она заверила меня, что все подумают на кого-то из его друзей, поскольку они агрессивны и часто ругаются.
— Ложь! — злобно прошипела Полин и угрожающе двинулась к парню, но Бартоломью предусмотрительно преградил ей путь.
— Я сделал это ради тебя, — прошептал Джеймс отцу. — Полин сказала, что леди Джоан унаследует всю его собственность, включая право аренды поместья у колледжа Майклхауз, и все будет хорошо. Я знаю, как ты любишь Иклтон, и не хочу, чтобы тебе пришлось покинуть его.
Хог положил руку на лоб сына, потом встал и посмотрел на Майкла.
— Он бредит. Это я убил Лимбери, а вчера вечером пошел в дом Уильяма и украл завещание. Сейчас оно находится у меня. Я спрятал его под столом. Джеймс не имеет к этому ни малейшего отношения. Это сделал я. — Он помолчал и пристально посмотрел на Полин. — Хотя до сих пор не могу понять, зачем вы приказали мне украсть его и спрятать до лучших времен.
Полин облизала пересохшие губы.
— Не слушайте его, брат. Я не говорила им того, что они сейчас придумывают. Убийство Лимбери не могло бы спасти Хога, это ясно даже самому безнадежному глупцу. Майклхауз волен отдать поместье в аренду любому человеку по своему выбору, и в таком случае Хог все равно был бы уволен.
Бартоломью видел, как исказилось лицо Джеймса.
— Но парень не знал этого. Он поверил вам, что убийство хозяина поможет спасти отца от несчастий. Вы сыграли на его доверчивости.
Лицо Полин превратилось в серую маску, от которой веяло ледяным холодом.
— Откуда вы знаете, о чем думает Джеймс? Тем более только что слышали признание Хога. Он сознался во всем, включая убийство Лимбери. А я ничего подобного не делала, за исключением того, что сожгла…
— За исключением того, что сожгли рубашку Джеймса, — закончил за нее Майкл. — Чего никогда бы не сделали, если бы Лимбери действительно убил Хог. Это убийство на вашей совести в такой же степени, что и на совести парня. Вы вели себя как дьявол, сидящий у него на плечах и нашептывающий всякие гадости.
— И все это из-за собственного эгоизма, — добавил Бартоломью. — Вы убили Лимбери только потому, что не хотели сопровождать Роуз во время охоты.
— Я ненавижу верховую езду, — слезливо призналась Полин. — Это разрушает мои суставы, после чего несколько дней я пребываю в жутком состоянии. Вы правы, я готова на все, чтобы избавить себя от этих поездок, но только не на убийство.
Бартоломью не поверил ей.
— Вам не стоит больше беспокоиться. Через несколько недель она в любом случае уже не сможет ездить на охоту, поскольку беременна.
Казалось, Полин больше рассержена этим обстоятельством, нежели шокирована.
— Ты же говорила, что поправилась от большого количества хлеба, — набросилась она на Роуз, размахивая руками. — Ты лгала мне, вынудив тем самым пойти на дурные поступки. Это твоя вина!
— Не надо перекладывать на нее ответственность, — сухо прервал Майкл. — Приоресса Кристиана, отведите ее в монастырь, а я сделаю все возможное, чтобы в течение недели перевести ее в Четтерис.
Полин закричала во всю глотку и в дикой ярости бросилась на монаха. Бартоломью попытался перехватить ее, но не успел, поскольку она оказалась проворнее. В этот момент Джоан выхватила из-за ремня короткий нож, и Бартоломью решил, что она хочет убить старую монахиню. Но Джоан замешкалась, а Полин вывернула ей руку и мгновенно выхватила нож высохшими старческими пальцами. Роуз застыла на месте как вкопанная, не понимая, что происходит, а сообразив, выставила ногу. Старуха растянулась во весь рост на полированном полу и выронила нож.
— Она чуть было не убила вас, брат, — едва слышно вымолвил Хог, часто мигая от ужаса. Опомнившись, он быстро подхватил с пола нож и вернул его Джоан. — Это действительно какой-то демон из ада.
— А я спасла вам жизнь, — самодовольно улыбнулась Роуз. — Значит, вы не отправите меня в Четтерис за непослушание, не так ли, брат?
Вечером того же дня Бартоломью и Майкл стали собирать вещи и готовить лошадей в обратный путь. В их распоряжении оставалось четыре часа светлого времени — более чем достаточно, чтобы до темноты вернуться в Кембридж. Бартоломью осторожно положил в седельную сумку старую чашу, которую Лимбери прихватил в какой-то церкви возле Пуатье. По оценкам Доула, она вполне стоила десять марок, и директор Лэнгли мог продать ее в качестве погашения долга. Таким образом, задолженность поместья перед Майклхаузом будет погашена. Ученые стояли во дворе, переминаясь с ноги на ногу, и ждали, когда Джоан принесет им сверток с пирогами, чтобы они могли перекусить в пути.