— У него нет никаких доказательств, кроме лживых показаний парочки негодяев из Сент-Сидвелла, которые за горсть мелких монет готовы свидетельствовать против кого угодно! — добавил коронер, пытаясь хоть как-то успокоить приунывшего корнуолльца.
Гвин не был столь оптимистичен.
— Тайрелл уже получил от шерифа предписание, где я обвиняюсь в нападении и покушении на его жизнь, и требование крупной компенсации за сгоревший дом, — уныло проворчал он. — Поэтому, когда Тайрелла убили, у де Ревелле появился хороший повод заподозрить именно меня.
— Но у него нет абсолютно никаких доказательств, Гвин, — вмешался в разговор Томас, всеми силами стараясь поддержать друга. Хотя Гвин немилосердно дразнил его, они все равно оставались лучшими друзьями и огромный корнуоллец частенько заступался за тщедушного бывшего священника.
— А когда этому мерзавцу требовались доказательства? — с горечью заметила Неста. В прошлом она не раз убеждалась в бесстыдном поведении шерифа.
— Что же нам делать? — беспомощно пролепетал Томас, с трудом сдерживая отчаяние. — Может, Гвину лучше на время уехать из города? Например, в свой родной Корнуолл? И пожить там у родственников какое-то время?
Де Волф решительно покачал головой:
— Это будет выглядеть как бегство от правосудия и косвенное признание вины. Нет, мы должны противопоставить злобным нападкам только правду!
— Найти ту свинью, которая убила Тайрелла! — угрюмо прорычал Гвин. — Это единственный выход из положения.
— Вот именно! — поддержал его коронер. — И я займусь этим сегодня же! Жаль, что ты сам не можешь принять участие в этих поисках, Гвин. По крайней мере открыто.
— Я сделаю все от меня зависящее, сэр, — предложил Томас, жаждавший оказать своему большому другу хоть какую-то реальную помощь. — У меня есть много знакомых среди низшего слоя священнослужителей. Они любят посплетничать и знают практически все, что происходит как в городе, так и в клерикальных кругах.
Неста тоже предложила свою помощь, пообещав послушать, о чем судачат завсегдатаи ее питейного заведения. Ее таверна пользовалась огромной популярностью, а крепкий эль легко развязывал языки.
Решив, что обсуждать больше нечего, де Волф отправил Гвина в его временное пристанище на Милк-лейн, к многострадальной семье, а сам быстро зашагал в сторону замка Ружемон, чтобы послушать там досужие сплетни, которые, возможно, прольют свет на подробности частной жизни Уолтера Тайрелла.
Час спустя сержант Гэбриел поднялся по каменным ступенькам на верхнюю часть главной башни замка. На его грубоватом крупном лице застыло крайнее беспокойство. Остановившись в дверном проеме, он медленно обвел взглядом заполненный людьми зал. Клерки занимались своими бумагами и принимали жителей города, а чуть поодаль группа судебных приставов дожидалась аудиенции у местного начальства. Несколько свободных от дежурства солдат оживленно беседовали с купцами и священниками. Кто-то обедал, расположившись за небольшими дубовыми столами, а другие просто болтали, оглашая зал громким смехом. Вскоре Гэбриел заметил крупную фигуру Джона де Волфа, стоявшего возле камина с кружкой эля. Тот доверительно беседовал с парой членов городского совета, пытаясь выведать у них хоть какую-нибудь информацию о предпринимательской деятельности погибшего суконщика.
Сержант быстро пересек зал и прикоснулся к руке Джона.
— Сэр, боюсь, вам следует незамедлительно спуститься в подвал, — тихо сказал он и качнул головой, показывая всю серьезность сложившейся ситуации.
Коронер извинился перед собеседниками и последовал за Гэбриелом к выходу, поставив недопитую кружку эля на стол.
— Что стряслось? Почему в подвал?
Мрачное полуподвальное помещение располагалось под первым этажом башни. Часть его обычно использовалась под тюремные камеры, а другая служила складом.
— Шериф арестовал Гвина! — взволнованно сообщил Гэбриел. — Он послал четверых моих людей с оружием и даже не посчитал нужным предупредить меня об этом. — Гэбриел был вне себя от ярости не только потому, что шериф сделал это без его ведома. Гвин являлся его старым другом, собутыльником и партнером по игре в кости.