- Парня забыл. - Отметил Кручина, очень стараясь на этот раз не сорваться.
- Какого парня? - Удивился Загривок. - А. Вон о чем ты. Так он сам виноват. Самоохрана не есть преступление.
- И всё-таки ты его убил.
- Я убил его, а ты всёх его друзей и знакомых. - Вздохнул Загривок. - И кто же из нас после этого сволочь, заслужившая кару, уж коли не за дела и намерения, то хотя бы за глупость? У моих парней тоже были бабы и дети. Да ты и сам знаешь, пройдоха. А кто теперь их кормить будет? Подумай об этом, когда снова полезешь в пасть со своим обострённым чувством справедливости. В конце-то концов оно и приведёт тебя к черту на сковородку. А, да что там, уже привело.
Загривок бессильно свесил голову и, слушая мерное гудение мух, изредка отмахивался от них ленивыми взмахами. Нога его зверски болела, ныла, при каждом движении, но он терпел. Терпел и, с переменным успехом, старался не подавать виду. К тому же, открыв дурню глаза - а он надеялся, что так оно и было - и сам воспрял духом. Уж коли ему суждено было помереть, сопливиться он не будет. Только вот сил почти не осталось.
***
- Приехали, слезай. - Ткнул его Кручина.
С трудом отодрав лицо от конской шкуры, Арефий хотел было отплеваться, но во рту было сухо. Веки склеились и он ничего не видел. Хотелось вздохнуть, но грудину ломило бесконечной тряски. Он с ужасом представил, что же будет, когда его с тащат. Представил, и на секунду забыл о ноге. Тем хуже. Буль тут же напомнила о себе, да так, что он едва языком не подавился. Не забывай, Арефий, не забывай. Ты теперь калека. Без пяти минут мертвец. "Скорей бы уж," - решил он. Жить ему хотелось, но эта боль почти загрызла его. Обглодала до костей. Сначала он толком не понял, что же болит сильнее, но, оказалось, болело всё. От глаз, до кончиков пальцев здоровой ноги. А здоровой ли? Теперь он не был в этом уверен. О том, что творится с другой ногой, Арефий думать не хотел. Её он попросту не ощущал. Только тошнотворный сгусток, присосавшийся к телу. Боже, как же его тошнило. Руки его не слушались, сердце стучало в висках, а голова , видать, уже треснула, расплескав жижу разбитых мозгов. Он искренне не понимал, отчего же всё ещё жив.
- Я с тобой разговариваю. - Донеслось до него. - Или прикажешь тащить тебя?
Как же звать эту приблуду? Арефий не помнил. Или не знал. Кто их разберёт, оборванцев чёртовых. А ещё говорят, что без наёмных не сдюжим. Сортиры им выгребать, да и только, с таким отношением к людям. Субординация, мать её! Уважение. Да с кем он разговаривал? Это ж как пичкать свинью грамотой. То, что дерьмом забито, всё в дерьмо и превратит. Нашлась тоже, слепая сила. Безумные дети войны. Твари безмозглые.
- Ну, долго ли? - Снова спросила куча дерьма, голосом Кручины.
Он хотел послать его ко всем чертям, но язык прилип к нёбу и вместо отборной ругани изо рта вырвалось нечто среднее между мычанием усталой коровы и бульканьем обожравшегося придурка.
Второй не стал церемониться - схватил его за шею и сдёрнул с коня. Было больно, очень больно. Свалившись на острые камни Арефий вновь ощутил жизнь, в самой мерзкой её ипостаси. И жизнь эта посмеивалась над ним, не желая убраться прочь. Загривок хотел взвыть во весь голос, заорать, проклиная всё на свете, но так и не смог. Лишь булькал, хватая воздух сухими губами.
Когда боль поутихла, пришлось признать, что дела его обстоят очень и очень скверно. Даже если исключить соседство кровожадных ублюдков, ведомых каким-то алогичным желанием забраться в глотку чудовища. Ни минуты, ни секунды не сомневался он в том, какую же роль ему приготовили. "Ну что ж, чем начали, тем и закончим." - Прошептал он, глядя на изодранную драконьими зубами ногу, которая, теперь, распухла и обросла неприятной коркой из крови и пыли.
Что ни говори, а Кручине всё это было совсем не приятно. Пусть это ничтожество и заслужило наказания, но глядя на его унылую рожу, Кручина, вопреки собственной воле, умудрился снизойти до жалости. Громко, конечно, сказано, но что-то во всём этом было не так. Одно дело попасть в зубы сражаясь, убегая или, даже прячась, но имея хоть какую-то надежду, но совсем другое - быть скормленным, насильно брошенным в пасть. Пусть ему не дожить и до завтрашнего утра, но заслужил ли он такой смерти?
Они находились в той же самой пещерке, которую показал им Вышта. Давно перевалило за полдень и солнце клонилось к вершинам. Жара спадала и лёгкий ветерок гулял среди скал, приятно холодя намокший затылок. Кручина положил меч, уселся в тени и вытянул ноги. Сетовать на саднящие рёбра он давно уже перестал.
Путь оказался долгим, невероятно долгим, учитывая что шли они пешком и несколько раз сбивались с дороги, забредая в такие дебри, что приходилось возвращаться на целые вёрсты и заново выбирать направление. Но в итоге всё закончилось хорошо - дорогу они нашли, судьбоносных встреч с местной живностью избежали, и даже Загривок, всем своим существом тянущийся на тот свет, каким-то образом выжил. "Чудеса, да и только." - Заключил Кручина, сдирая струп со ссадины на лбу.