Створки подались. Кручина замер, скрестив рук на груди. Показалась лысина. За ней высунулось бледное лицо с водянистыми серыми глазками, широким носом и реденькой бородкой на обвисших щеках. Старик обвел взглядом собравшихся и навалился, веля мужикам подмогнуть. Загривок убрал свой значок, подошел и отвесил лысому такой подзатыльник, что аж зазвенело. Тот, обомлев, чуть не свалился. Загривок махнул копейщикам, растолкал мужичьё и вступил в Светлицу, по лодыжки провалившись в грязь и коровье дерьмо.
- Пришибу я его. Когда-нибудь пришибу. - Проворчал Кручина.
- Поспеши.
Человек придержал коня и остановился с левого боку. Оглядел неумытые лица показавшейся детворы. Те, в ответ, оглядели его. Густая щетина покрывала расчерченные шрамами щёки, короткие светлые волосы облепили голову, топорщась вокруг застарелых рубцов. Серые глаза смотрели прямо, уверенно, подолгу задерживаясь на людях и лицах. Потёртая куртка скрипела не хуже кольчуги, а притороченный к седлу топор сверкал на солнце точеным лезвием.
- Уж постараюсь. - Ответил Кручина и ухмыльнулся, уж очень по-волчьи.
Лысый глянул на них исподлобья и скрылся, затолкав детей внутрь. Надрываясь лаем из ворот выскочила дворняга и заплясала вокруг лошадей, но те предпочли её не заметить.
***
Старик назвался Фёдором Жулькой. Лет ему было за пятьдесят, и до того он был дородный, что едва проходил в дверь собственной избы. Кто, когда и за какие заслуги назначил его деревенским старостой, осталось неведомым; интересоваться и не подумали. Проще говоря, всем было плевать.
Три дня провели они в дороге, слезая с лошадей лишь для того, чтобы чуток вздремнуть. Ехали налегке, припасов не брали. Загривок, ссылаясь на назначение, преспокойно изымал их во встречных хозяйствах. А потому, как солдатня аппетит имеет непомерный, то провожали их злобным пришоптыванием, с увеличением расстояния переходившим в громогласные проклятия.
В первом же хуторе Загривок отыскал и выволок на двор целый бочонок браги. Хозяин противиться не стал и отдал бочку не дожидаясь пока ему разнесут стены и голову. Предложил и хлеба, лишь бы курей не резали. Резать курей не стали, но кладовку опустошили изрядно, караваем не удосужившись.
Пьяный Загривок всё порывался то девок искать, то рассуждать о жизни, порой успешно совмещая одно с другим.
- Вот неблагодарная же чернь. - Пояснил он, вытирая сеном сальные руки, - Вроде добром к ним, а они знай своё: курей не трогай, грядки не топчи, много не жри, баб не ищи! Я по что на войну-то шёл, а? Чтобы всякая дрянь мне отказывала?
За что чернь должна быть ему благодарна, и почему же дрянь не должна была ему отказать, Кручина так и не понял, но не преминул съездить по морде, когда Загривок, озверев от выпитого, принялся прореживать курятник не жалея стрел. Завязавшаяся было драка, тут же сошла на нет усилиями копейщиков. Подопечные побросали кружки и скоренько утащили матерящегося предводителя прямиком в хлев, где он мог проспаться и хорошенько подумать над целесообразностью устроения конфликта. Ведь в конце концов кто-нибудь неминуемо растерял бы кишки. На утро Загривок лишь держался за голову, не открывая рта, но всем и так было понятно, что он ничего не забыл. Сучий сын не имел обыкновения забывать обиды.
Жулька встал на крыльце и поприветствовал прибывших. Собравшиеся вокруг мужики помалкивали, с подозрением поглядывая на солдат. Загривок гоготнул и громко предложил старосте закрыть хайло. Тот послушно опустил глаза.
Кручина огляделся. Его окружал с десяток изб, прибившихся одна к другой, огороды, хлева, сараи, да утыканная свечными огарками часовенка. Удивлённые лица детей; глаза, скорее любопытные, чем напуганные, мужики, прячущие руки за спинами, женщины, разбредающиеся по домам. Рубахи чисты, сапоги не сношены, сарафаны и платки расшиты.
Видать не так плохо им тут живётся, вдали от городищ, с их нищетой, болезнями и перманентной голодухой. Хотя, следует признать, что кое-какие блага цивилизации всё же добрались и сюда. Например налоги. Собственно по вине последних они и забрались в эту глушь. Но не за деньгами, нет. Была у них работёнка поинтереснее.