Как оказалось, решение не обращаться с претензией к агенту барона Банглтопа было правильным: еще не достигнув адресата, она потеряла бы всякий смысл, поскольку накануне первого из больших званых обедов для гостей со всей округи, в четверть первого ночи, из кухни Банглтоп-Холла донеслись один за другим громкие крики, отчего три мисс Тервиллигер зашлись в истерике, а у их отца встали дыбом волосы на голове, а вернее — то, что от них осталось. Только миссис Тервиллигер, благодаря недавно усвоенной привычке не обращать внимания на то, что делается в нижнем этаже, ничего не услышала.
Первым побуждением Тервиллигера-père[37] было нырнуть поглубже под одеяло и слушать не эти жуткие звуки, а собственное частое дыхание, однако он никогда не действовал по первому побуждению. Он выждал не более секунды — последовали новые вопли и крик о помощи. В них безошибочно опознавался голос кухарки (она, между прочим, разделяла судьбы семейства с тех самых пор, когда фортуна впервые явила Тервиллигерам свою благосклонность, причем на первых порах выступала в двух ипостасях — начальницы над кухней и наперсницы мадам). Второе побуждение Тервиллигера заключалось в том, чтобы встать, расправить плечи, надеть на себя пару крепких трехдолларовых башмаков «броган» (сделанных специально для британской пехоты в Судане, так что прочнее не бывает), подходящую к случаю одежду, а именно макинтош и черные суконные брюки, и поспешить на помощь испуганной прислуге. Это Хэнкинсон Дж. Тервиллигер незамедлительно и осуществил, а заодно вооружился парой седельных пистолетов. По пути он бормотал негромко единственную известную ему молитву, начинавшуюся удивительно неуместными при данных обстоятельствах словами: «Ныне, отходя ко сну…»
— Джадсон, что там стряслось? — сонно осведомилась миссис Тервиллигер, открыв глаза и застав супруга за приготовлениями к вылазке.
Имя Хэнкинсон она больше не употребляла, не потому что считала его неподходящим или менее благозвучным, чем Джадсон. Дело в том, что Джадсон было вторым именем мистера Тервиллигера, а миссис Тервиллигер успела заметить, что в лучших кругах ко вторым именам питают особое пристрастие. Несомненно, именно благодаря этому обстоятельству на ее визитных карточках было выгравировано: «Миссис X. Джадсон-Тервиллигер», где дефис, как можно предположить, появился вследствие типографской ошибки, ответственность за которую нес, вероятно, гравер.
— А то и стряслось, — проворчал Хэнкинсон. — Похоже, дождались: дурацкий призрак пошел куролесить.
При слове «призрак» миссис Тервиллигер, как принято у аристократов, пронзительно взвизгнула, потом, забыв на время о своем социальном статусе, простонала «Хэнк!» и грянулась в обморок. После этого президент компании Общество с ограниченной ответственностью «Трехдолларовая обувь Тервиллигера» из Соултона, штат Массачусетс, спустился в кухню.
Вход туда загромождало бесчувственное тело кулинарной мастерицы, чьи крокеты из омаров, по словам принца Уэльского, послужили бы достойным украшением Лукуллова пира. В самой кухне наблюдались признаки беспорядка: стулья были опрокинуты, стол перевернут, четыре его ножки глядели в потолок, кухонная библиотека («Сонник Марии Антуанетты», роман в желтой обложке под названием «Малютка Люси, или Как судомойка стала маркизой» и «Шестьдесят супов: Рецепты знатока»)[38] валялась на полу, частью разорванная (сонник), частью безнадежно заляпанная тестом («Малютка Люси»), В том, что произошло нечто чрезвычайное, не усомнился бы даже неопытный наблюдатель, и мистер Тервиллигер ощутил, как по его спинному хребту стремительно побежал холодок. То ли от этого ощущения, то ли от сочувствия к простертой перед ним кухарке, — мистер Тервиллигер тут же опустился на колени, боязливо огляделся и осипшим голосом позвал: «Эй!»
Ответа не последовало.
— Какого черта? Эй, Мэри, — прошептал он, — что все это значит?
38