«Мистер Кершо и мистер Уилкокс» выглядит на первый взгляд как рассказ о страшном отмщении за обиду, обставленный, однако, в нарочито прозаическом духе, напоминающем о романах Диккенса (а русский читатель невольно вспомнит исполненную в несколько ином жанре гоголевскую повесть о ссоре двух Иванов), — в любом случае заглавие никак не предвещает загадочных событий, равно как и подробности финансовых дел наших героев. Впрочем, есть тут и еще один парадокс, заставляющий читателя окончательно «запутаться в уровнях реальности», — финал, отчасти открытый и упорно сопротивляющийся однозначному толкованию.
«У могилы Абдула Али» более всего напоминает этнографическую зарисовку, загадочные манипуляции одного из героев с мертвецами и мальчик-ясновидец воспринимаются как египетская экзотика, в принципе, вполне возможная. И немудрено: автор хорошо знал Египет, где провел много лет вместе с сестрой, занимавшейся археологическими раскопками. Впрочем, ни ироничные бытовые зарисовки (сама сцена на кладбище наполнена такими деталями и напрочь лишена романтического флера), ни ссылки на местные нравы и обычаи не избавляют читателя от тревожной мысли: история заканчивается вполне прозаично, но кто даст гарантию, что за этой прозой не скрываются иные, таинственные силы?
Читателя «Проклятого острова» поначалу может смутить длинная преамбула, в которой герой детально рассказывает, как он остановился в домике у озера в канадской глуши, дабы подготовиться к экзаменам, тем более, если честно, уютный и хорошо оборудованный домик в лесах Канады(!) не самый на первый взгляд подходящий антураж для таинственной истории. Однако же мало-мальски внимательный читатель быстро обнаружит тревожные знаки, рассеянные по неспешному, тягучему «описанию природы»: и то, что товарищи уехали, наказав остерегаться индейцев (помните, с чего начинаются многие сказки, вплоть до «Волка и семерых козлят»?), и следы недавнего пребывания человека в доме, и повышенная восприимчивость главного героя, очевидно уже издерганного подготовкой к экзаменам, к разного рода скрипам и шорохам, без которых в таких рассказах, пожалуй, никак нельзя, — само их отсутствие, кажется, способно встревожить еще больше.
«Тайное поклонение» возвращает нас к одной из любимых тем ранней готики — ужасам и преступлениям за монастырскими стенами. Главный герой возвращается в католическую школу, где некогда учился, и с самого порога его внимание привлекают разного рода странности — сначала безобидные и даже довольно приятные, затем откровенно страшные. Чудом спасшись, он обнаруживает, что старый монастырь давно уже лежит в руинах, а видел он всего лишь не нашедших упокоения преступных духов его обитателей. Это очень распространенный, почти стереотипный мотив (кстати, даже alma mater незабвенного Гарри Поттера выглядит в глазах «обычных» людей просто как развалины старого замка); впрочем, здесь нетрудно увидеть нечто совсем другое: горечь от невозможности вернуть зачастую идеализируемое нами детство, непреодолимую дистанцию между мировосприятием ребенка и взрослого.
«Ночь творения» нарочито неспешна и почти всецело подчинена дискуссии героев о сверхъестественном (в наше время это назвали бы парапсихологией). Заглавие многозначительно: помимо разнообразных теологических ассоциаций, оно намекает на темную сторону бытия, неподвластную рациональному мышлению. На протяжении всего рассказа медленно и тщательно выстраивается рациональное объяснение загадочных событий — лишь затем, чтобы в последний момент оно оказалось несостоятельным.
«Наследство астролога», по сути, даже не совсем новелла, а скорее антикварно-готический этюд. Часто в «страшных» рассказах особую роль играет некий старинный загадочный предмет — книга, произведение искусства, а то и вовсе предмет неизвестного назначения (которым, естественно, героям лучше было бы не интересоваться). Но в данном случае предмет становится центром притяжения, причем статичным — герои всего лишь узнают историю ювелирного шедевра. Обаяние этой истории — в красочных подробностях, хитроумном сплетении вымысла с исторически достоверными, но не менее удивительными вещами.
«Добытчик душ» — вариация на самую что ни на есть классическую тему «дома с привидениями». Сохранены здесь и многие традиционные мотивы — «толстокожий» герой, которого менее всего можно заподозрить в способности хоть как-то реагировать на потусторонние явления, и страшная семейная тайна, которая, конечно же, толком не раскрывается и оттого становится лишь более зловещей, и загадочная «нечисть», от которой едва удается сбежать, так и не проявляющая своей истинной природы, — и правильно, в конце концов, перед нами не учебник по физиологии и психологии привидений! Все это справедливо и в отношении другого рассказа того же автора, «Дух дольмена», в котором роль мистического губительного места играет овеянный легендами Стоунхендж. Отнюдь не оригинальная тема не должна отвратить читателя — это просто отличный повод познакомиться с «правилами игры», присущими жанру.
Короче говоря, выбирайте, читайте и ужасайтесь на здоровье!
Проклятый остров
Готические рассказы
Джордж Шеридан Ле Фаню
Безусловный классик литературы о сверхъестественном, Джозеф Шеридан Ле Фаню сыграл решающую роль в процессе перерастания готического романа в современную «повесть ужасов». При всей занимательности и высоких литературных достоинствах его произведений, они на некоторое время были забыты, но их возродил к жизни преемник Ле Фаню, Монтегю Р. Джеймс, который отыскал в журналах несколько его рассказов, объединил их в сборник «Дух мадам Краул» и издал в 1923 г. В предисловии М. Р. Джеймс назвал Ле Фаню одним из лучших рассказчиков XIX в., непревзойденным мастером историй о привидениях, умеющим, как никто другой, искусно обставить сцену, измыслить эффектные детали.
Джозеф Шеридан Ле Фаню родился в Дублине. Семья его принадлежала к высшим слоям общества. Один из его предков по отцовской линии был французский аристократ, владелец обширных поместий в Нормандии — он эмигрировал в Ирландию, когда во Франции начались преследования гугенотов. По материнской линии будущий писатель приходился внучатым племянником знаменитому драматургу Ричарду Бринсли Шеридану. Литературным творчеством занимались и другие представители этого семейства.
Ле Фаню получил юридическое образование в дублинском Тринити-колледже, где в местном историческом обществе проявил себя как блестящий оратор. Тем не менее юридической практике молодой человек предпочел журналистику. Стал издателем, а затем собственником журнала «Дублин юниверсити мэгэзин»; охотно предоставлял его страницы для готических новелл, рассказов о привидениях, публиковал и собственные работы в этом жанре. Был ценителем и знатоком ирландского фольклора, что сказалось на его творчестве. Примером тому может служить рассказ 1872 г. «Лора-Колокольчик», обыгрывающий предания о ведьмах, мотивы украденного ребенка и текущей воды.
Первый рассказ Ле Фаню, «Призрак и костоправ», появился в 1838 г. Ранние работы вошли затем в сборник «Рассказы о привидениях и таинственные истории» (1851). В 1872 г. был издан сборник рассказов Ле Фаню «В тусклом стекле» (в русском переводе, вышедшем в 2004 г., он назван «В зеркале отуманенном»), Их объединяет образ Мартина Хесселиуса, ученого и медика, который с научных позиций толкует таинственные явления, повлиявшие на телесное и душевное здоровье пациентов.
Сюжеты многих своих рассказов Ле Фаню развил затем в более объемных произведениях. Овдовев в 1858 г., Ле Фаню сделался затворником и с головой ушел в литературные труды. Самые известные его романы — «Дом у кладбища» и «Дядя Сайлас» вышли, соответственно, в 1861–1862 и 1864 гг.