Вот они уже на мелководье, вот на траве. Кругом валяются окровавленные тела… О господи! Лиза увидела кинооператора — он уже больше ничего и никого не снимал, лежал с камерой — мертвый, убитый. Да разве он один?! Убитые мужчины — и женщины, женщины!
Кто-то из солдат пытался стрелять по самолету из автоматов, но тот, ныряя к земле и взмывая ввысь, словно смеялся над обезумевшими людьми, снова и снова поливая их пулями.
— Вон туда, под деревья! — кричал Вернер, волоча Шубенбаха куда-то в сторону.
— Грузовик, грузовик… — прохрипел Шубенбах, поднимая голову, и Лиза поняла, что он хочет укрыться под защитой большого грузовика, стоящего на окраине пляжа. Видно было, что там нашли спасение множество людей. Они забились под широкий кузов и казались надежно защищенными от пуль.
— В рощу! — настаивал Вернер, но Шубенбах навалился всем телом на Лизу, норовя повернуть к грузовику. И тут очередь прошила кабину, а через мгновение полыхнул бензобак.
…Ходили слухи, что в 1808 году, когда у выборгского губернатора Карла Юхана Шернваля рожала жена, Ева-Густава, в дом постучала какая-то добродушная старушка. Она назвалась повитухой и предложила свои услуги.
Шернваль был вне себя от страха за жену: врач задерживался, на служанок он не надеялся, местная повитуха, айти[4] Виртунен, еще не вернулась от другой роженицы, а тут помощь подоспела. Он допустил бабку до ложа будущей матери. Всю ночь длились схватки, а когда с первыми лучами солнца родилась очаровательная девочка, лицо «добродушной старушки» исказилось от злости и стало безобразным. Она плюнула на младенца и прошипела:
— Так пусть же твоя красота будет достойна тех несчастий, которые она принесет!
И бросилась бежать. В дверях она столкнулась с запоздавшей айти Виртунен и шепнула ей что-то такое, отчего повитуха повалилась почти без чувств и не скоро пришла в себя.
Ошеломленный Шернваль кликнул слуг, чтобы задержали старуху да надавали тумаков, однако те побоялись подступиться к страшной бабке, уверяя, что это была злая троллиха, которая обманом пробирается к ложу рожениц и проклинает всех красивых младенцев, поскольку ненавидит все прекрасное.
Но время шло, и дурное событие, омрачившее рождение Авроры Шернваль, постепенно забылось.
Грянул взрыв, но Лиза не могла понять, что звучало громче: этот грохот — или крики людей, разметанных взрывом в стороны. Ее отшвырнуло от Шубенбаха… было мгновенное ощущение, что она летит, летит, словно безвольный клочок бумаги, несомый ветром… На нее надвигались деревья, вот сейчас ее размажет о ствол! Однако взрывная волна опустила, вернее, уронила Лизу на землю.
Она лежала вниз лицом, а где-то там, наверху, металась эта смерть с черными крестами на крыльях…
«Русский, это русский пилот!» — кричал Вернер. Но Лиза не могла воспринимать этого летчика как своего. Он убивал фашистов, да… Наверное, она должна была кричать от радости, но зрелище этих залитых кровью тел было слишком страшным, чтобы возможно было ощутить хоть проблеск мстительного торжества. К тому же слепая пуля в любое мгновение могла поразить ее. Нужно было думать о спасении.
Лиза ринулась в рощу, но тотчас полетели с деревьев листья, сбитые пулями, и она упала на землю. Этот ненормальный, он что, не соображает, что делает, когда стреляет по роще? Он же видел, что туда бежала женщина. Русская женщина!
А впрочем, ему все равно, кто я, дошло до нее. Я с фашистами, значит, фашистка. Нет, на его милосердие надеяться нечего, нужно спасаться самой.
Хотелось распластаться на земле, зарыться в нее, но зарываться было нечем, это раз, а во‑вторых, Лиза рассудила, что лежа она гораздо уязвимей для пуль, чем стоя. Она ринулась к березе и прильнула к стволу, смутно надеясь, что пули каким-то чудесным образом ее минуют — ведь на гладком белом древесном стволе еще не было ни единой раны.
Выстрелы отдалились, шум моторов стал чуть тише — самолет метнулся к дороге, расстреливал там кого-то еще, Лиза не видела кого. Она озиралась, пытаясь понять, что делать теперь: искать ли другое укрытие или оставаться на месте, — как вдруг расслышала стон. Оглянулась — и увидела судорожно подергивающиеся босые ноги, торчащие из-под куста.