Пара она мне или нет, я хотел оставить её и никогда не возвращаться. Мёртвые не могли по-настоящему любить, так какая мне разница?
Но у неё моя душа, и это пока что связывало меня с ней.
Я пригнул голову на бегу, и мои тёмные волосы развевались порывами метели. На Гарвард-сквер драуги оставили меня в покое. Они не интересовались такими, как я.
И вот оно снова — страх, подкравшийся ко мне как фантом. Будет ли она в порядке там, где я её оставил? В то время я посчитал, что всё будет нормально, но теперь невольно беспокоился.
В её теле моя душа. Если она погибнет, моя душа умрёт вместе с ней.
И ужасная правда заключалась в том, что если она узнает, кто я, она может сама того захотеть.
Что бы ни случилось далее, я не мог допустить, чтобы она узнала правду.
Добравшись до железных ворот Старого Кладбища, я перемахнул через забор с шипами. Снег толстым слоем покрывал самое старинное кладбище Кембриджа. Лишь верхушки надгробий торчали на поверхности, как чёрные изгибы в море белизны. Могилы были древними, ещё с тех времен, когда люди вешали ведьм. Я осмотрел камни, ища знакомое захоронение.
Я спрятал ключ среди костей Преподобного Бенджамина Уодсворта. Я не питал какой-то особой привязанности к бывшему президенту Гарварда; просто его могила была выполнена в виде гробницы, где плоская плита лежала поверх открытой полости — идеальное место, чтобы спрятать нечто, что должно оставаться скрытым.
Но осматривая кладбище, я не мог найти гробницу.
В последний раз я был среди этих камней почти тысячу лет назад. Неужели гробница исчезла?
Облака затянули луну настолько, что я едва мог видеть. У Ночной Эльфийки не возникло бы такой проблемы, верно? Её странные серебристые глаза могли без усилий пронизывать такую тьму.
Я подбежал к сугробу, но когда разгрёб его, обнаружил лишь опавшие ветки тиса. Ещё один нанос скрывал могилу Вашингтона Олстона, чтоб он в Хельхейм провалился.
Душераздирающий крик эхом отразился вдалеке. Я помедлил, прислушиваясь. Драуги подзывали друг друга своими ужасными голосами. Надо спешить.
Наконец, я нашёл старую могилу Преподобного, погребённую под сугробом в тени замёрзшего дуба. Одним взмахом руки я сгрёб снег с крышки. Я проигнорировал надпись и вместо этого содрал древнюю плиту. Среди замёрзшей кучки костей покоился железный ключ. Мой ключ.
Я выхватил его из могилы.
Вдали взвыл драуг, и страх снова пронзил меня до костей. С ней же всё будет хорошо, да? Насколько я видел, она быстрая и сообразительная, и у неё имелось какое-то заклинание, чтобы мгновенно перемещаться в пространстве.
Я помедлил, когда в голову пришла идея. Я быстро вернулся к могиле, хмуро посмотрев на скелет. После паузы я прихватил одну из бедренных костей Уодсворта.
Пока зимние ветра хлестали по мне, я побежал обратно к театру, где оставил Ночную Эльфийку.
На бегу я пытался вспомнить те погребённые воспоминания — мелькающие образы, приходившие в мой разум, когда я был рядом с моей душой. Кажется, что-то про птиц. Про воронов.
Когда в застывшей груди зажглась тёплая искра, проступил новый образ.
Мне надо вернуться к ней, к тому теплу, что она хранила в своём теле. Я ускорился, побежал быстрее ветра, сделавшись лишь тенью на белом снегу. Пока я нёсся к ней, ужас пронизывал мою кровь при виде кишащих драугов, брови которых заиндевели от снега.
Я принюхался к воздуху. И вот оно, пробивалось сквозь запах драуга. Лёгкий аромат бензина.
Я повернулся к большому сугробу — останки древнего автомобиля — и пробил его кулаком. Моя рука проломила снег, лёд, металл и добралась до бензобака. Я вырвал его и бросил на улицу перед собой. Жижа тысячелетней давности, некогда бывшая бензином, выплеснулась на асфальт.«Надеюсь, она всё ещё горючая».
Оторвав полосу ткани от рубашки, я намотал её на конец бедренной кости Преподобного Уодсворта, затем макнул в эту лужу. Я заблокировал все волнения о Ночной Эльфийке и поднял руку, чтобы начертить руну огня.
Пока я водил пальцем по воздуху, проклятье оживилось. Моя кожа почти сразу же ощущалась так, будто её охватил огонь… и это не имело никакого отношения к заклинанию, которое я пытался сотворить. С проклятьем я всё равно мог пользоваться базовой магией, но при этом чувствовал себя так, будто горю заживо.
Я согнулся пополам, мои мышцы невольно сжались в спазме, но я продолжал чертить в воздухе, чтобы завершить руну. Кожа на кончике моего пальца засветилась.
Я дотронулся этим пальцем до кончика бедренной кости. Ткань, намотанная на неё, тут же воспламенилась.