– Но это двойная мораль, господин кюре!
– Нет, это обычай, освященный временем! А иначе, что же это будет, разврат, гибель белой расы? Наши потомки станут смуглыми курчавыми или узкоглазыми?
Жак слушал его молча, сжав кулаки, тёмные глаза налились кровью.
– Я же не против, что мой будущий ребёнок будет гораздо светлее кожей, чем я сам? Господин кюре, белые мужчины безнаказанно насилуют цветных женщин и даже девочек, сожительствуют с кем хотят, женятся на ком хотят и никто их за это не кастрирует, не убивает.. Но если один из нас хотя бы поднимет глаза на белую женщину…, – Жак сузил глаза и мрачно покачал головой.
– Ничего нового вы от меня не услышите, – кюре брезгливо поморщился, – а вы-то, мадемуазель.., – он метнул осуждающий презрительный взгляд на Марию, – впрочем, есть один вариант, если он вас устроит, девушка должна официально признать себя цветной!
– Я согласна – быстро отозвалась Мариэтта.
– Сразу видно, что вы не креолка, это не формализм, с этого момента резко изменится ваш социальный статус, это всё равно как лишиться дворянства…
– А я и так не дворянка, – беспечно улыбнулась Мариэтта, – так что я потеряла?
– Когда вы начнете новую жизнь в качестве цветной девушки, вы сразу поймете, что жили именно как дворянка и пользовались всеми правами и привилегиями белого человека, уважением и жили в безопасности! Впрочем, решать вам, если вам так важно выйти замуж за этого… человека…, – он пожал плечами.
– Я – цветная, – решительно и чётко произнесла Мария, – под этим нужно расписаться или моего слова достаточно?…
После уличных беспорядков, произошедших в августе, когда образованные цветные жители настаивали на отмене расовых «барьеров» и новых выборах, в числе прочих были арестованы Жак Буарди, Дэвис и Уаюкума-Тиббс. Рейноса поспешил предупредить Марию.
Задыхающийся, в разодранном галстуке он появился на пороге их дома.
– Ради всего святого, Диего, что случилось, где Жак?!
– В тюрьме, они схватили многих наших.. не пугайся раньше времени, но позволь пройти, мы должны быстро спрятать все его бумаги. Если их найдут, тогда ему конец!
– Господи! В чём его могут обвинить? Он мирный спокойный человек!
– Мы все мирные и спокойные.. Я тоже не вор и не насильник, а за мою голову испанскими властями Кубы объявлена награда!, – Рейноса хмуро покосился на молодую женщину.
– То есть он тоже… революционер?!
– Когда за свободу борются белые это называют так, но когда речь идёт о цветных, их уже называют «черномазые бунтовщики, заслуживающие четвертования»… Ну же, помогите сложить рукописи в сумки, я заберу их, верну, когда он будет освобождён!
Навещая Жака в тюрьме, Мария с ужасом осознала, как резко изменилось отношение к ней, «цветной». «Ты» вместо «вы» и «мадемуазель» было лишь началом. Чиновник, месье Фабр плотоядно рассматривал, не стесняясь, её молочно-белую шею, высокую грудь.
– Ты наверняка знала, чем занимается твой черномазый сожитель?, – скверная усмешка скривила узкие губы, – ты не могла этого не знать!
– Жак Буарди мой муж.., – сцепя зубы девушка удержалась от опасной резкости, – и я ничего не знала, я мало интересуюсь политикой вообще!
– Вот как, а ведь мы в курсе твоей истории, ты буржуазка из Бордо, вовсе не цветная, маленькая шлюха с внебрачным ублюдком, докатившаяся до позорного сожительства с черномазым!
– Я попросила бы вас выбирать выражения, сударь!, – вскрикнула Мариэтта, в сильнейшем возмущении забывшая об осторожности.
Резкий взмах кулака и сильная боль свалила девушку на каменные плиты пола, из носа ленточкой текла кровь. От ужаса и растерянности она не могла произнести ни слова, так и сидела, подтянув колени к подбородку, длинные золотистые волосы свесились на бледное лицо.
– Теперь ты понимаешь, черномазая тварь, что ты никто?, – к ней склонилось перекошенная бледная физиономия с остановившимися зрачками, – ты признала себя цветной и тем самым вышибла себя из нормального человеческого общества! Я могу отпинать тебя ногами как животное, могу отыметь, как шлюху и не бояться ареста и суда.. Ты очень хороша, тварь, но лично мне было бы противно … после негра…
С трудом взяв себя в руки, Мария поднялась с пола. Её лицо было напряженным, а взгляд стеклянным, она была похожа на автомат Вокансона.
– Я могу увидеть моего мужа?
– Разумеется, – Фабр насмешливо поклонился, с наслаждением показав ей свою власть и унизив, он успокоился и даже слегка повеселел.
– Они били тебя?!, – Жак резко поднялся с пола, кандалы тяжело загремели.
– Нет, любимый, я …просто упала в коридоре…, – Мария пыталась улыбнуться, но в мечущемся взгляде стояли слёзы, она нежно целовала худые скованные руки и спрятала лицо у него на груди.