– Нет, право же, мне неловко пользоваться вашей добротой, тогда я могла бы еще и готовить…
Буарди кивнул, мягко улыбаясь:
– Это было бы хорошо. Доброй ночи, мадам»
Розовые губы девушки болезненно дёрнулись, когда она поправила его:
– Мадемуазель… – и отвела взгляд.
Добрый взгляд тёмных миндалевидных глаз стал серьёзен:
– Это не принципиально, ничего не меняет и ничего не значит в этой части города. Доброй ночи…
Оставшись одна в своей новой комнате и уложив сына, Мариэтта задумалась о том, что произошло с ней за последние два года.
Она была дочерью торговца из Бордо, мать умерла в 1788 году, когда девушке было 16 лет. Дела отца шли не слишком хорошо и подобно многим, отправился искать счастья за океан на Сен-Доминго, увозя с собой юных дочерей 17-летнюю Марию и 20-летнюю Каролину.
Отца преследовали неудачи и на новом месте, он не сумел разбогатеть и вскоре умер. Старшая сестра вышла замуж за мелкого колониального чиновника и попала в более обеспеченные круги, отец мог бы ею гордиться.
А Мариэтта, доверчивая, юная и миловидная не смогла долго скрывать то, что стало последствием короткого и неудачного романа с молодым красавцем-дворянином, сыном плантатора. Узнав о беременности девушки, сиятельный кавалер равнодушно отвернулся от нее. «Как, неужели эта наивная простолюдинка еще рассчитывала на брак?!»
Девушка не ожидала того, что произошло дальше, от неё, «безнравственной и падшей» отвернулись все, родная сестра с мужем, подруги, соседи.. Собрав последние деньги, девушка переехала с сыном из Леогана в Кап-Франсэ.
Но в стране, избалованной рабством нигде не требовалась свободная белая прислуга, которой еще надо платить и при этом сносно обращаться. С трудом нашла Мариэтта место няньки в особняке молодой графини де Марни, жены крупного плантатора. Кап-Франсэ не был огромным городом, и когда через год она увидела на улице знакомое лицо из Леогана, то сердцем поняла, это беда.
Слава «падшей» настигла девушку и здесь! Графиня была разгневана. Как! Её невинная маленькая дочь доверена беспутной девке!»
И Мариэтта была немедленно уволена. Двери так называемых «приличных домов» теперь стали для нее закрыты, нарядные дамы презрительно фыркали, мужчины делали откровенные предложения, считая, что ей «уже нечего терять». За комнату стало нечем платить…
Все были убеждены, что кроме жалкой участи проститутки её ничего более не ждёт. Отчаянно борясь с растущим нежеланием жить, и оказалась Мариэтта с сыном на руках на незнакомых ей ранее улицах Чёрного города, где жили цветные жители Кап-Франсэ.
Уже месяц жила Мариэтта на улице Сен-Жермен. В уходе за ребенком ей охотно помогала соседка «тетушка» Марта, добродушная толстая женщина лет 60 с внешностью чистокровной африканки. Мариэтта мыла посуду в трактире «У Монтесумы», где была единственной белой служанкой и вела хозяйство в доме Буарди.
Знаки внимания молодого человека были настолько неуловимы, так ненавязчивы, скромны и деликатны, что заставили Мари взглянуть на него иными глазами.
Непривычная внешность, тёмный цвет кожи раньше, скорее всего оттолкнули бы девушку, помешали бы ей взглянуть на него, как на мужчину.
Присмотревшись, она нашла его своеобразно привлекательным, пусть и не по европейски, умным, добрым и надёжным, не лишённым юмора, правильная французская речь свидетельствовала о некотором образовании.
К тому же, он очень тепло относился к ребенку и ни разу не пытался воспользоваться ее трудным положением, что было крайне важно. Иногда ей казалось, что знает его всю жизнь. Прежние церемонные «вы», «мадам», «месье» были давно забыты…
Но однажды вечером, укладывая сына Мариэтта через полуоткрытую дверь на веранду услышала приглушенный разговор тётушки Марты и Жака.
– Она милая девочка, Жак, очень славная. Я еще ни разу не видела, чтобы белая женщина оказалась в таком положении. Я понимаю твои чувства, сынок, не думай, старая Марта видит всё. Но легче приручить дикого зверя, чем белого человека, особенно женщину этой высокомерной расы. Они вас не считают за мужчин, ты для неё «негр» и только. В лучшем случае «добрый преданный друг». А ты гордый и не захочешь изображать бесполого верного пса белой дамы. Извини уж старухе её слова, мне просто жаль тебя..чем быстрее она съедет отсюда, тем будет лучше для всех…
Жак молчал, затем криво улыбаясь, поднял глаза на старуху:
– Для меня не будет лучше… А что, тетушка Марта, вдруг мне под силу совершить чудо? Кто мне твердил, что я не похож на других?