Бежать было некуда.
«Ты убедился, – сказала тьма. Кар не удивился ее возвращению. – Что ты сделаешь теперь, проклятое отродье? Станешь ждать смерти?»
Опять заплакал ребенок. Кар вытащил кинжал. Тьма рассмеялась.
«Ты не решишься».
– Я колдун, не так ли? – спросил Кар. – Змеиное порождение?
«Да… – прошептала тьма. – Да…»
Кар тихо вышел из спальни. Отчаянный детский плач доносился из-за двери напротив. Кар толчком распахнул ее.
В комнате неприятно пахло детским бельем. На сундуке лежала стопка чистых простыней, на полу между сундуком и кроватью – ворох грязных. На столе чадила масляная лампа, бесполезная в лившемся в окно утреннем свете. Жена трактирщика с усталым видом раскачивала колыбель, чуть поодаль возилась на полу девочка лет двух от роду, в одной короткой рубашонке.
Тьма стояла за спиной, и Кар не дал себе времени на раздумья. Прыжком очутившись возле девочки, поднял ее одной рукой, прижимая к себе, другой поднес к ее горлу кинжал. Девочка пискнула и затихла, осторожно дыша. Женщина вскрикнула.
– Не смей кричать, – собственный голос показался Кару чужим. – Если хочешь получить ее живой, позови своего мужа. И ни слова, ни знака никому, или я убью ее!
Женщина закивала изо всех сил. Лицо ее стало совершенно белым. Оглядываясь, она выскочила за дверь. Младенец разорался еще громче, девочка заплакала. Ее тельце было маленьким и теплым, Кар чувствовал, как оно сотрясается от слез. Карий, молочный брат принца Эриана, закричал от стыда и ужаса, но тьма все так же насмешливо дышала в затылок, и крик замер внутри. Колдун, проклятое отродье, встряхнул плачущего ребенка.
– Тише! – приказал он.
В комнату ворвался бледный как смерть трактирщик. В руках он сжимал огромный топор.
– Не подходи! – Кар убедительно шевельнул рукой с кинжалом.
Трактирщик, не выпуская топора, повалился на колени.
– Ваша милость, не губите! – взмолился он.
Женщина молча упала на колени у двери. Ее широко раскрытые глаза не отрывались от плачущей дочери.
– Ты говорил обо мне кому-нибудь? – спросил Кар.
– Нет, ваша милость! Богом клянусь!
– Хорошо, – Кар оглянулся на окно. – Мне нужен плащ, сапоги для верховой езды, и лошадь. Мою оставь себе, она слишком приметна. Выведи меня через черный ход…
– Все сделаю, ваша светлость, только не губите! – трактирщик всхлипнул. – Прикажете идти?
– Иди… Нет, постой!
Этого мало – понял Кар. Если он хочет спастись…
– Седлай трех лошадей, – сказал он трактирщику. – Ты и твоя жена поедете со мной. Поможешь мне выбраться из города, и тогда я отдам ребенка. Если дашь кому-то знак, или за нами будет погоня, девочка умрет.
– Сжальтесь, ваша милость! У ворот будут солдаты, вам не проехать!
– Ты найдешь, что сказать солдатам. А теперь торопись, если тебе дорого твое дитя!
Трактирщик вскочил, как подброшенный.
– Шевелись, женщина! – приказал он, выбегая из комнаты.
Женщина бросилась к младенцу. Трясущимися руками принялась заворачивать его.
– Мама! – позвала девочка.
Кар поудобней перехватил ее. Привалился к стене. Будь он на месте трактирщика, вернулся бы с постояльцами, крикнул стражу. Один кинжал против целой толпы… Но нет, отцовский страх оказался сильнее. Резкий голос трактирщика отдавал приказания повару. Послышался чей-то вопрос, трактирщик ответил. Вбежав в комнату, закрыл дверь. Несмело приблизился с коричневым плащом и сапогами в руках. Ненавидя себя, Кар сел на стул. Протянул ногу. Девочка затихла у него на коленях и молча глядела, как отец натягивает сапоги страшному незнакомцу.
Покончив с сапогами, трактирщик набросил Кару на плечи плащ.
– Закутайтесь, ваша милость, – сказал он почти спокойно. – Не обессудьте, я выдам вас за слугу.
Кар кивнул. Безропотную покорность этих людей выносить было тяжелей, чем слезы и мольбы.
– Вперед, женщина! – бросил трактирщик, затем поманил Кара: – Следуйте за мной, ваша милость. Лицо прикройте капюшоном.
Кар с неохотой спрятал кинжал в ножны. Девочка больше не плакала. Обхватив его за шею, она с интересом вертела головой. Через узкую дверь за кухней трактирщик вывел их на задний двор. Здесь разгуливали куры, валялись в луже у бочки с водой черно-пестрые свиньи. Чумазый мальчишка, сидя прямо на земле, ощипывал гуся. Голубые с озорной искоркой глаза опасливо проводили хозяина. На Кара мальчишка даже не взглянул.
Женщина уже сидела в седле, вцепившись в поводья левой рукой. Правой она прижимала к груди младенца. Рядом ждали еще две лошади. Предназначавшийся Кару гнедой мерин выглядел немолодым и не слишком упитанным, но каким еще быть коню трактирного слуги?