Долгий и тернистый путь привел Ивана в дом его невенчанной жены, красавицы-княгини Елены Новосильцевой, а начался он, конечно же, на Дону.
В станицу Княжич угодил не по своей охоте, а прибыл в маминой утробе, от того считался коренным казаком. Вообще-то девки-бабы на Дон не бегали, но тут особый случай. Боярской дочери Наташе полюбился лихой красавец, начальник батюшкиной стражи Андрей. Чем любовь кончается в такие годы – Наталье было восемнадцать, а Андрюхе двадцать пять – догадаться немудрено. Чтобы избежать вселенского позора для нее и лютой смерти для него, влюбленные решили убежать в казачьи земли. По закону братства, вольных воинов с Дона никого никому не выдавали, даже грозному царю, а про боярина и говорить нечего.
Поначалу жизнь у молодых в станице непросто складывалась, потому как бабы там большая редкость. Ну, наложницу иметь из полонянок еще куда ни шло, а чтоб жену…
Но Андрей не только был отчаянным рубакой силы богатырской, мог коня ударом кулака свалить, он еще и в пушкарском деле разумел, оружие помельче – пищали, да пистоли10 всякие, чинить умел, а нужный человек, даже с такой причудой, как слабина на бабий пол, всегда людьми достойно принят будет.
Имел отец Ивана и другие, более редкие для казака таланты. Знал грамоту, три иноземных языка – турецкий, польский да татарский, а потому достойно мог любых посланников принять, чем сослужил большую службу войску вольному, за что и прозван был не абы как, а Княжичем.
Как ни странно, но Наталья на Дону тоже ко двору пришлась. Еще в девичестве в отцовском доме подружилась она с лекарем немчином и много навыков полезных у него переняла. Знала травы целебные, умела снадобья из них готовить, но особо преуспела в лечении ран, что рубленых, что стреляных. Не землей их присыпала, как другие горе-знахари, а прижигала ножичком каленым или вовсе, что одежду рваную, штопала иглой. Не в пример другим, гораздо лучше заживали раны, ею пользуемые, многим казачкам Наталья жизнь спасла.
Так и жили, не сказать, чтобы особенно тужили. Андрюха даже дом построил, да не просто дом, а целую усадьбу, наподобие тех, что на Руси ставят дворяне-однодворцы.
Маленькие беды начались, когда Ванюшке было от роду пять лет, когда отец ушел с ватагой малоросских казаков воевать нечистых турок. Это позже чубатые черкассы присягнули королю шляхетскому, а донцы царя Ивана поддержали, но тогда еще все вместе ходили за море добычу брать и христианский люд освобождать, томящийся у нехристей в неволе.
Ушел и сгинул где-то, то ли в бою свою головушку сложил, то ли угодил к магометанам в рабство, на турецкие галеры веслом махать. Год прошел, другой и третий, а от Андрея не было вестей. Нелегко пришлось бабенке молодой одной с мальчонкой на руках, но обид, по крайней мере осиротевшему семейству Княжича, никто не чинил. На то имелось несколько причин. Явных сведений о гибели Андрея не было, а то, что он уж третий год в станицу не является, ровным счетом ничего не значило. Бывали случаи, и через десять лет возвращались казачки из дальних странствий. Поэтому охотники заполучить Наталью, конечно, находились, но до поры до времени в узде себя держали. Жизнь, она дороже сладостных утех. Да и сама боярышня своей породой знатной, особенно огромными зелеными очами, вселяла многим суеверный страх. За глаза да за умение израненных с того света возвращать коекто считал ее колдуньей. А еще имелся у Ивашки сильный покровитель – станичный поп отец Герасим. Ходили слухи, будто в молодости был святой отец разбойным атаманом, да таким, что нынешние злыдни ему в подметки не годились. Но с годами образумился казак, к богу потянулся, лет пятнадцать в лавре Киевской монахом жил, заветы божьи познавал, и на Дон уже священником вернулся. Шибко приглянулся казачьему попу беленький да худенький мальчонка – статью Ванька в маму удался. Скорей всего, потому, что других детей в станице просто не было.
Однако настоящая беда пришла через три года с той поры, как запропал отец. Она и сделала Ивашку не просто казаком, а несокрушимым, известным всему Дону Ванькой Княжичем.
Шибко обезлюдела станица тем летом. Оно понятно, ну не в лютые ж морозы вольным воинам на разбойный промысел ходить. А тут еще и те немногочисленные, что остались, в степь отправились зверье на мясо бить. Как про то поганые прознали – неведомо, но, добычу легкую почуяв, нагрянула в станицу татарва. Первым делом их мурза срубил отца Герасима. Тот с крестом навстречу вышел, хотел, наверно, выкуп предложить да миром все уладить. Не получилось миром, блеснула в солнечных лучах татарская кривая сабля, и лег священник православный с головой, порубленной у церковной ограды. Ордынцы свой, особый промысел имели, пуще всякой рухляди они любили полонянок брать. Большую выгоду имели супостаты от продажи в Турцию, Персию и далее самого великого богатства земли русской – ее зеленоглазых, белокурых дочерей.