– Даже не проси! Это для твоего же блага, сынок! Не хватало мне еще и тебя за рощей хоронить!!
– Ну не убили же меня в конце да концов! А если Старик узнает… Он ведь... Да меня прямо в шахте с кайлом в руках похоронят!!
– Дурак ты! А если бы убили!? Ты об этом думал? Ты вообще головою то думал!?
Кстати, раз уж речь зашла о смерти. Убийства не приветствовались ни в городе, ни за его пределами, но, когда речь шла о паре сломанных костей… Как говаривал один из самых бессовестных бойцов местной шайки бандитов, Арен: «Не город, а мечта! В рыло дал, пожитки взял, еще денек на славу погулял!». Такой порядок установился уже с давних пор, еще в конце правления пред-предпоследнего коменданта, и не менялся по сей день. Грабеж и воровство среди горожан стали чем-то обыденным, а может даже естественным. Тяжелая работа, различные легкие увеселения вкупе с снующими тут и там, паршивого вида бродягами и прочими неприятными личностями делали свое дело. К тому же, мужики в время пересмен поговаривали, что стражи неплохо так наживались на своей «глухоте» и «слепоте». Схема, отработанная временем, уже не схема, а стиль жизни.
– Да думал, думал я… И об этом, и о многом другом.
– Индюк тоже думал!... Ай тьфу на тебя, иди лучше отдыхай. Завтра с тобою еще одну беседу устроим!
– Да, как скажешь, Ален, а на счет Старика… – Сказал я, слегка потянув ноющее плечо.
– К нему в обязательном порядке загляну, что б неповадно было!
– Как… скажешь. Доброй ночи, Ален. – Вздыхая от безысходности. М-да, не хватало мне одного наказания...
Старик усмехнулся в ответ, а после медленно развернулся.
– И тебе, сынок, и тебе доброй… – Ответил тот, помахав на прощание
Смиряюсь со своим «поражением», превозмогаю разливающуюся по телу боль, приподнимаюсь на ноги. Старик же неспешно поковылял в сторону своей «норы», находившейся относительно недалеко. Глядя на него своими опухшим и «здоровым» глазом, мне хотелось и выругаться, и сказать спасибо. Старик Ален был единственным в предместье, кто относился ко мне с заботой и пониманием, другие же были либо равнодушны, либо старались получить хоть какую-то выгоду.
Солнце практически полностью скрылось за горизонтом. Я все смотрел то в сторону бескрайнего леса, в пустоту, то на лежащее как на ладони предместье, то на возвышающиеся в дали стены города. Мыслей не было, было лишь желание забыться на денек другой, но... М-да, на все есть свое «но». В моем случае это было выживание. Оно не терпит отлагательств, не терпит слабости. Вечные бега с судьбой, а кто выйдет победителем рассудит смерть.
Перед тем как солнце совсем скроется за кронами деревьев было еще немного времени, а потому можно было еще немного постоять на свету, понежиться в теплых, меркнувших в дали лучах. Мой взгляд задержался на стенах, сохранивших толику той величественности, что заложили в них создатели. И глядя на них, во мне по обычаю просыпается некая грусть. Грусть за то, во что превратили некогда «надежду» Фортрета. Хм, и это при том, что меня сложно назвать сердобольным человеком, нет, сочувствие мне не чуждо, но оно в немалой степени «выборное». Лицемерно? Возможно так. Возможно из-за этого я стараюсь не придерживаться чей-либо стороны в конфликтах, избегать особого отношения к кому-либо. Все взаимно, как ты ко мне, так и я к тебе. Да и жизнь твердит о том же – обстоятельства бывают разные. Как говорят, умей подстраиваться.
С другой стороны, есть Старик – непоколебимый и несокрушимый, человек слова и воли, человек вырастивший меня. Срать он хотел на жизненные обстоятельства, и преграды, и сложности, да вообще на все, что не сходится с его принципами и взглядами. Порою я думал, что если сильно надо будет, то он и самого императора прогнет, ибо так гласит его личный кодекс чести. Воля, честь и доблесть – все в одном флаконе. Он всю дорогу твердил и вбивал в мою голову одно – ценность твоей жизни заключается в силе твоих убеждений, твоей же чести. Если у тебя нет конкретных взглядов, нет принципов, значит нет и воли, нет прав на свободу...
И вот теперь живи с этим, как хочешь.
Но я отвлекся от города. Чем же он удостоился сожаления? Ответ, как бы оно не было странно, заключался коменданте. Один оставил после себя величие и процветание, другие похоронили его заслуги в собственном дерьме.
Думаю, догадаться, что гости в этом «нагромождении потерянных душ» появлялись нечасто, труда не составит. Не сказать, что б их совсем не было, но случалось это и впрямь очень редко. Те из них, кто волей судьбы забрел в эту глушь, зачастую, после знакомства с местным колоритом, задавались вопросом: «Неужели до всего происходящего коменданту и шайке его прихлебал нет никакого дела?!». Что же, с точки зрения более осведомленных людей, ответ выглядел бы так: «В лесах сформированы минимум три хорошо организованных лагеря разбойников, что орудуют вблизи дорог и окрестных деревень. Редкие караваны торговцев то и дело упоминают о поднимающейся нежити, наводящей на простых обывателей дикий, животный ужас одним своим видом. Мало того, местная флора и фауна с превеликим удовольствием пожирает остатки тех бедолаг, которым не посчастливилось повстречать первых двух. Краулеры, грорлеры, загонщики, плотоядные цветы и деревья пожиратели… В целом, был бы человек, а сожрать или убить чему найдется. Теперь сами думайте, плевать ли лучшим из нас до всего или нет? Во всяком случае, переживать не стоит, все же жизнь трудна, а если есть желание пожить подольше, то лучше следуй правилам...». Так и живем. Изо дня в день, из года в год…
В последний раз затянув свежий воздух полной грудью я поплелся внутрь своей «конуры». Последний для этого дня разумеется… Надеюсь.
«Что ж, воздухом подышали, тело размяли, людей посмущали, теперь и баиньки пора» – мельком пронеслось в голове. Я вошел внутрь. Домашняя обстановка была весьма скудной: лежанка у стены, возле нее небольшой сундучок и на нем стоящая свеча, вот и все предметы моего быта. Оказавшись в помещение, первым делом зажег свечу, после я направился к левому дальнему углу. Там, немного пошарив по каменному фундаменту, отковырнул плоский камень, являющийся фальшь-панелью.