– Клянусь Старик, сам не знаю, как так получилось! – Отхлебнув чаю, тяну руку поближе к костру.
– Клянется он… Ну, парень, умеешь ты суету навести. – Старик протер лицо рукой и полез к рядом стоявшему столу. Он взял тростинку, поджег ее, и этой тлеющей тростинкой начал разжигать табак в трубке. – Надеюсь, ты не против?
– Нет, конечно. С чего ты вообще спрашиваешь?
– Ну, кто знает, что у тебя в голове творится? Вдруг ты сейчас вскочишь, да топиться побежишь?
– Хватит измываться! Ай… – Оторвав обожженную от огня руку, начинаю на нее дуть.
– Да кто ж измывается? – Он ухмыльнулся – То, что ты увидел иного может и с ума свести. В особенности если тот никогда с таким не сталкивался. – Старик раскурил трубку. Пыхтя он уставился на потрескивающие языки пламени.
– Хочешь сказать… Да нет, Старик, со мной все в порядке!
– Да как скажешь.
– Подожди, ты уже с таким сталкивался?
Старик молча кивнул.
– Конечно сталкивался. На службе разного видать приходилась, а уж в рядах наемников и подавно. Бывало самые рьяные вояки, непоколебимые духом крышей ехали. Правда там и причины были иные, но я этого обычно в учет не беру. Один, помню, на почве кровавой резни свихнулся, своих же начал резать, пока рожей стрелу не словил. Стрелу, к слову, свои же пустили. Другой от магии страдал. Пришлось нам тогда культистов с низин Вада гнать, весьма неудачное предприятие оказалось. Половину нашего отряда полегло, часть кошмары видели еще целые годы после, а иные и вовсе решили примкнуть к этим больным ублюдкам. Так и происходило… Кто в культисты после похода подавался, кто «пылью» баловаться начинал, пытался боль заглушить. Те, кто были слабы духом, кончали с собой. – Старик уставился в одну точку. Взгляд его стал задумчивым, а все окружающее будто перестало иметь смысл.
– Да нет… Неужели… Не мог же я в самом деле…
– Да кто тебя знает? Я ведь в твоей голове не копался, да и, признаться честно, не хочу. Вот еще, сдался ты мне? – Спросил он с печальной полуулыбкой, глядя в пустоту.
– Слушай, а… – Мне хотелось расспросить подробнее про тех самых невезунчиков. Кончено меня беспокоил такой вот «сюрприз». Все это утреннее приключение – мая слабость? Но разве мог я во сне попытаться... Того? Кошмары у меня конечно были, но чтоб настолько… Да нет, не верю!!
Старик помотал головой
– Я просто предположил Сигвард... Просто предположил. – А Старик, судя по всему, понял меня по-другому… Ладно, думается мне не стоит сейчас голову забивать ни себе, ни ему.
–…Да я хотел спросить про твои похождения в низинах Вада! Вот еще, не хватало мне себя же самого больным считать!
– Пхах, вот это хороший настрой! Но, как бы там не было, рассказывать я не в настроении. Да и засиделся я что-то, работу нам никто не отменял. – Старик встал. Держа в зубах трубку, он подкинул пару поленьев в камин.
– Снова собираешься к Дюрану?
– Одно местечко посетить и вправду нужно, но к Дюрану у меня больше нету дел.
– Это как? Ты же распорядитель и…
– Помнишь я тебе когда-то говорил, что не думать вредно для здоровья?
– Ну да.
– Что ж теперь я вынужден сказать, что слишком много думать, на пользу здоровью тоже не идет.
– Все на столько… –Уже который раз мне не дают договорить.
– Дерьмово? – Внешне Старик оставался спокойным, но голос выдавал злобу. – Как тебе сказать? Произошедшее оставило след на людях. Город еще долгое время будет помнить о «казни», и нет чтобы… Да к черту, ты все равно вечером узнаешь. Ты не в курсе, но теперь приказы отдает Д`Аль собственной персоной. И приказы эти – один говенее другого. Последний раз, когда я видел его сиятельство, он приказал разгрести пепелище за стенами, чтобы вид не омрачали.
«Что он сказал?» – Мои руки задрожали.
– Прям так и сказал?
– Прямо так. – Старик замолчал. Он смотрел на меня в ожидании реакции.
– Ублюдок. В нем есть хотя бы частица милосердия? – От переполнявшего меня гнева, голос стал тихим.
– Милосердия? Громкое слово для этого места, я тебе скажу. Да что уж там, для всей нашей жизни. Как ты и сказал, этот урод, что, брызжа слюной, отдал ни в чем не повинных под нож, тот еще ублюдок. Соглашусь, тяжело с этим спорить. Но скажи, являются ли меньшими ублюдками те, что стояли на стенах и молча наблюдали за тем, как их друзей, родных и близких рвут на части, насилуют и жгут, как их ловят будто загнанную дичь? Являюсь ли я меньшим ублюдком? Ведь я не сделал ничего в тот день, как и многие… Как и ты. – Стальной блеск взыграл в голубых глазах.
– Но… Это ведь… Но нельзя же этого так оставлять!! – Из-за перевыполнявших меня эмоций я дернулся, чай расплакался, каплями попав на костер. Раздалось шипение.
Старик оставался спокойным. Он помотал головой.
– Нельзя. Но что ты можешь сделать? Или ты думаешь мне приятно осознавать, какая тварь сидит во главе? Или остальным? Мы все причастны, мы все виновны. К сожалению, не нам менять этот мир, Сигвард.
Наступила тишина. Старик спокойно курил трубку, посматривая на слабый огонек, я допивал чай, молча пытаясь уложить сказанное в голове.
– Не верю.
– М? – Выказал Старик непонимание.
– Я не верю, что ты это всерьез. Кто угодно может так сказать, но не ты.
– В честь чего это?