–… А ты? Я сначала думал, что тебя заперли в крепости за что-то. Так народ болтал, а ты оказывается с Лидкой теперь. Как так вышло?
– Да как обычно, просто встретились как-то раз на рынке, разболтались, вот теперь и вижусь с нею изредка. А пропадал я у Старика, теперь его подмастерьем хожу.
– Подмастерьем? У Старика!? Какое у него может быть подмастерье!?
– Обычное как оказалось. Бумаги разбираю, по шапке получаю, все, как всегда.
– Пхах, за то деньги есть!
– Ну мелочь перепадает и на том спасибо.
– Понятно…
Дальше мы шли молча. Парень сам себе на уме, я же думал о своем.
– Ты чего это приуныл?
– Да я… Я не могу о них не думать, Сигвард.
– Ну помнить о родителях это хорошо, но горевать то зачем?
– А ты о своих совсем не горюешь?
– О своих? Нет.
– Как так? – Мальчишка оказался в ступоре.
– Долгая история, впрочем, и рассказывать ее особого желания нет.
– Ну Сиги!
– Чего, Сиги?
– Не вредничай ты! Ты то сам обо мне все почти знаешь!
*Вздох*
– Вот ты прицепился. Ну не помню я их.
– Это как так?
– Вот так. Не помню ни их лиц, ни как они выглядели, не знаю их имен. Я не помню где мы жили, не помню были ли у меня братья и сестры. Я даже не знаю, как меня предки нарекли.
Парнишка встал на месте ошарашенно глядя на меня.
– Ну да, я ничего не помню о своем прошлом. Первое что мне приходит в голову, это то как меня по лесам гнала огромная четырех-лапая тварь, чем-то смахивающая на человека. В тот день я познакомился со Стариком. Он спас меня, мелкого мальчонку, порубил тварину на куски и глазом не повел. Я к нему прицепился, шел туда, куда и он, даже тогда, когда он отсылал меня куда подальше. Со временем он свыкся и позволил находиться рядом, а после и вовсе стал мне как отец. Именно он дал мне это имя.
– Но почему ты оказался там, в лесу?
– Я долго думал об этом, но Старик как-то сказал, что самая простая разгадка самая верная.
– И?
– От меня избавились, Мартин. Меня просто оставили на съедение лесным тварям. Я свыкся с этой мыслью и теперь стараюсь особо не думать о прошлом.
– Прости, Сиги.
– Зачем ты извинишься? Все как у всех, так что не переживай особо. Лучше приободрись, скоро к твоим друзьям вернемся. А если Грыдля увидит тебя заплаканного, опять попытается на меня со стекляшкой напасть.
– Да ладно, он все-таки напал!?
– А то! К слову, кто это вас, паршивцев, мату учит!?
***
…
И душой он жаждет встречи лишь с одной,
Тая в глуби своей единственный секрет.
– Так, вот мы и закончили! – Сказала Лида, завидев нас, входящих внутрь.
– Мало, хотим еще! – Пищала неугомонная Виолла.
Они сидели на полу обступив, с виду уставшую Лиду.
– Да, еще хотим! – Поддержала ту застенчивая Лина.
– Ну ребятишки, дальше вам сказки Мартин расскажет, да? – Она улыбаясь указала на бедного Мартина. Почему бедного? Ну, улыбка ничего хорошего ему не предвещала.
– Мартин! – Благо ребятишки его по-быстрому обложили.
Единственной, кто не повелся, была маленькая Виола, она так и осталась требовать свою сказку.
– Ну, Ви, хватит!
– Да ладно тебе, Лида. – Присаживаюсь рядом. – А хочешь расскажу сказку про Волколака и Красную Шапку?
– А она страшная?
– Нет… – Обернувшись ловлю укоряющий взгляд Лиды. – Не должна быть.
– Тогда расскажи!
– Ну хорошо. Жила была…
Я рассказывал сказку, ребятня, те что были помладше, внимательно слушали. Остальные толи игрались друг с другом, толи чем-то были заняты, в общем, у них кипела своя деятельность.
Так прошел весь день. Мы собрались уходить, но ребятня отпускать нас не желала. В итоге договорились, что я тоже буду время от времени их навещать.
– Слушай, – Обратился я к Лиде, когда мы шли обратно. – А что за сказку ты им рассказывала, когда мы пришли?
– А что, тебе сказок на сегодня не хватило? – Парировал это вечно улыбчивый чертенок.
– Нет, просто…Это будет звучать странно, но я ее слышал во сне. Часть, если быть точнее.
– О, детство во снах вспомнилось? Или ты так не хочешь отпускать ребенка внутри себя?
– Тебе бы только посмеяться.
– Прости-прости, я знаю о твоем недуге, Саволла как-то говорил, что ты о себе ничего не помнишь. Но что до сказки, то история эта стара как мир, даже читается в стихах. История о проклятом скитальце, человеке, что не смог спасти свою возлюбленную от своих страшных врагов. В ее смерти он начал винить себя и потому искал способы ее воскресить, попутно погружаясь во тьму.