— То есть, ты хочешь сказать, что теперь все наконец идет по плану? — не обратив внимание на последнее обобщение, несомненное и емкое, поспешно проговорил функционер. — Теперь мы можем не волноваться?
— Именно это я и хочу сказать.
— Гарантии? — кратко поинтересовался седовласый, не сводя глаз с собеседника.
— Мое слово, — столь же кратко ответил Прокурор, имея в виду крайнюю щепетильность ситуации, и неожиданно уточнил: — Неужели недостаточно? Или ты хочешь быть втянут в этот проект сам?
— Нет, достаточно… — натянуто заулыбался функционер, прекрасно понимая, что откровенность его давнего приятеля немного выходит за рамки приличий, становясь пугающей. «Русский оргазм» и все, с ним связанное, — вещь предельно конфиденциальная. И так все понятно, без прозрачных намеков…
Беседа за столиком вновь стала отвлеченной, а потому раскованной — последние кремлевские новости, сплетни, слухи о грядущих перемещениях и назначениях: за время, проведенное в больнице, один из основных вкладчиков несколько поотстал от жизни.
Неожиданно, запнувшись на полуслове, седовласый поинтересовался:
— Ты мне еще перед болезнью говорил, что это… не обыкновенный препарат, — было видно, что этот человек сознательно избегает употреблять слово «наркотик», — а нечто иное. Как там в меморандуме написано — «создает иллюзию полного счастья»?
— Вот-вот.
Прокурор смотрел на высокопоставленного визави с плохо скрываемой иронией. Он отлично знал этого человека — настолько отлично, что мог почти со стопроцентной уверенностью сказать, о чем теперь тот поведет речь. По глазам функционера, по его слишком умному виду было понятно: сейчас он наверняка изречет нечто очень-очень солидное — конечно же, не собственную мысль родит, не хватит на такое, но, напрягши память, извлечет какую-нибудь затертую, но глубокомысленную цитату (говорят, он славился знанием цитат еще со времен учебы в Высшей Партийной школе). Вскользь, отвлеченно, чтобы затем вновь плавно и как бы незаметно вырулить на главное: особенности «русского оргазма» в его воздействии на человеческую психику. Так оно и случилось…
— Не помню кто именно, но один из великих сказал: чтобы человек стал счастливым, надо или опустить планку желаний и потребностей в сознании человека, или поднять эту планку в его реальной жизни… — голос седовласого звучал предельно серьезно — ну точно у лектора общества «Знание», выступающего в сельском ДК.
— Опустить потребности до возможного или поднять возможное до желаемого, иначе говоря, — уточнил Прокурор, глядя на любителя мудрых мыслей. — И если мы с вами, то есть государство, не способны на второе, попытаемся при помощи этого порошка сделать хотя бы первое. Создать у людей массовую иллюзию, что они хорошо живут и потому счастливы.
— Именно.
— А в подтексте доказать, что все люди — хрюкающие у корыта свиньи? — теперь оппонент не мог удержаться от сарказма.
— А что — разве не так? — с пугающей откровенностью спросил седовласый.
Прокурор повертел головой — так, будто бы ворот его белоснежной рубашки натирал шею.
— Нет, нет, не то…
— А что — то?
— Стать хрюкающим у корыта парнокопытным можно даже в том случае, когда планка существования поднята на высоту, до которой никогда не дотянется пятачок… Но состояние парнокопытности у корыта не имеет никакого отношения к счастью. Да и планку можно поднимать до бесконечности: вон, у твоего друга, хряка Паши на погоне — три звезды, а у хряка Степаши — две, но зато в корыте у хряка Степаши баланда повкусней, кусок сала аппетитно так плавает, да и на последнем саммите хряк Степаша на целых два места к самому хозяину кормушки ближе сидел… — обладатель очков в золотой оправе примирительно улыбнулся.
— То — у нас, а то — у них, — подытожил функционер, нисколько не обидевшись за хряков: понял, что разговор становится слишком скользким, а потому — опасным.
Несомненно — под «нами» он понимал и хряка Степашу, и хряка Пашу, и себя и, конечно же, Прокурора, а под «ними» — безликую массу, именуемую святым понятием «народ».
Бармен, неслышной тенью скользнув к столику, молча поставил перед Прокурором текилу — в это самое время зазвонил сотовый телефон.
— Меня… — извинительно сверкнув тусклым золотом оправы, любитель кактусовой водки взял трубку. — Что? Нашли? Без эксцессов? Где они теперь? По дороге на базу? Хорошо, выезжаю.
— Что — дела? — функционер взглянул на звонившего с любопытством большим, нежели требовали обстоятельства.