Поразмыслив, Прокурор отбросил эту версию. Слишком громоздко, слишком много людей замешано в этой истории, а значит — слишком много лишних свидетелей, да и очень щепетильное это дело, чтобы впутывать сюда еще и польские спецслужбы. И малолетняя Наташа тут вроде бы не при чем — зачем ее похищать, какое давление можно оказывать на Коттона? Он-то вообще выпадает из этого пасьянса… К тому же гешефт, чистая прибыль пятьсот долларов на доллар вложенный; играть в такие рискованные игры крайне невыгодно.
Стало быть, компаньоны-вкладчики тут не при чем.
По второй версии, польские спецслужбы решили разыграть свою собственную карту. С первого, поверхностного взгляда, им могло быть выгодно уничтожить завод в Малкиня, тогда они как бы избавляли Польшу от рассадника наркомании и заодно задарма получали кремлевские сто миллионов долларов. Впрочем, при более детальном рассмотрении эта версия тоже не выдерживала критики: в подобном случае операция выходила за рамки разовой силовой акции по борьбе с наркомафией — словно из тумана выплывали контуры глобального международного скандала. Безусловно, руководители польской Службы Бясьпеки были не новичками в международных интригах, чтобы не понять очевидного. Да и Коттон при таком раскладе оказывался картой из совершенно другой колоды. Что — поляки будут творить такой беспредел в столице России?..
По третьей версии, человек, стоявший за производством «русского оргазма» (не какая-то мелочь, «шестерка» Заводной), настоящий глава предприятия, тот, в Москве, надумал пожертвовать малым (экспериментальное производство в Малкиня), чтобы получить большее. Так, хороший шахматист зачастую жертвует в дебюте важной фигурой, чтобы обрести темп. А малолетнюю племянницу похитили, чтобы держать своего давнего врага Коттона на коротком поводке: мол, только рыпнись…
Глядя на черный эбонит телефонного корпуса, Прокурор рассеянно постукивал карандашом по столу: третья версия выглядела весьма правдоподобной. Человек, организовавший проект «Русский оргазм», был достойным противником — жестким, умным, изворотливым и решительным. Но он, ослепленный ста миллионами долларов наличкой, не учел одного: деньги в его проект вложили не рядовые лохи, вроде тех, что подогревали какие-нибудь «МММ» или «Тибет», а кремлевские бонзы — по сути, персонифицированное государство. А иметь в числе своих ненавистников весь госаппарат — такое и врагу не пожелаешь.
Впрочем, оставалась еще одна версия — четвертая и вроде бы (пока) последняя. По этой версии деньги могли оказаться в руках у Коттона. Правда, непонятно, каким образом криминальный авторитет вошел в тесный контакт с варшавской Службой Бясьпеки… Но если дело идет о многомиллионном деле, почему бы и нет? Откроить филки от кремлевских вкладчиков, чтобы слить в общак положенный четвертак (по ихним татуированным понятиям вору только несомненный плюс — «государство развел»), после чего быстро затеряться, подобно унесенной ветром песчинке, в какой-нибудь замечательно нищей латиноамериканской стране с мягким климатом и либеральным иммиграционным законодательством. А чтобы окончательно запутать следы — получив желаемое, нужно имитировать похищение собственной племянницы. Правда, на Коттона это не совсем похоже. Нэпманский вор, в отличие от современных отморозков, сто раз подумает, сто раз взвесит, прежде чем организовать мокруху — убить двух ни в чем неповинных ее одноклассников. Но ведь в самый последний раз…
Почему бы и нет?
А ведь могли быть еще и пятая, и шестая версии…
Вот что бывает, когда «куклы» воображают себя важными персонами — они путают роли, искажают сценарий, начисто игнорируют режиссерский замысел…
Нити окончательно запутывались.
Мозг Прокурора вполне мог бы сравниться с самым современным компьютером — при условии, если бы компьютеру были свойственны изощренные силлогизмы и парадоксы. Хозяин кабинета умел просчитывать на десять, двадцать ходов вперед. Помимо этого, он обладал колоссальной интуицией, которая еще ни разу не подводила его.
Вот и теперь он мгновенно понял: для поиска неожиданно пропавшей куклы надо срочно вывести на сцену другую; он уже знал, какую именно.
Подойдя к столу, Прокурор сел, включил компьютер и, несколько раз щелкнув «мышкой», вызвал нужную ему информацию.
Сперва на мониторе появилась фотография довольно молодого человека — хищно прищуренные глаза, сеть редких морщинок, крупные, волевые черты лица. Хозяин кабинета щелкнул «мышкой» — сканированная фотография пропала, и на ее месте появился ровный ряд строчек: