Выбрать главу

— Ладно, ладно, ничего, — хмыкнул Прокурор и тут же преобразился: теперь всепроникающие голубые глаза буквально просвечивали собеседника. — Рябина, первое: этого человека, — он протянул в руки атлета несколько дискет, — срочно извлечь из исправительно-трудового учреждения, где он теперь пребывает.

Рябина взял дискету, повертел ее в руках и положил на стол.

— Как? — этот человек не привык задавать лишних вопросов — его совершенно не интересовала личность человека, ныне находящегося в местах лишения свободы, а уж тем более — статья приговора.

— Завтра же вам пришлют соответствующие бумаги. У него сроку — пять лет строгого режима. Два уже отсидел… — говоривший наморщил лоб, вспоминая компьютерную информацию, которую он сегодня просматривал. — Амнистия подходит к тем, кто отбыл две трети… Ничего, оформлю амнистию. Не самое сложное, — теперь Прокурор говорил рубленным фразами, справедливо решив, что подобная манера общения ближе собеседнику.

— И дальше что?

— Перевести в спецшколу, сюда к тебе, занятия по полной программе. Не спускать с него глаз. Второе, — Прокурор протянул еще одну дискету, — все бросить и искать Коттона. Кто-то похитил его племянницу. Тут вся информация. Племянницу найти во что бы то ни стало. Здесь, в Москве, осталась его ближайшая связь, жулик по кличке Вареник. Информация о нем на дискете. Он должен знать многое. И заняться Сухаревым и Митрофановым… Тотальный контроль: все связи, прохождение денег, хорошенько потрясти их фирмы и банки… — после этого Прокурор коротко пересказал собеседнику некоторые подробности чисто технического толка; несомненно, Рябина был в курсе некоторых последних событий в Польше. — У меня все. Желаю успеха. Об исполнении докладывать поэтапно.

Рябина смотрел на высокого чиновника так, как, наверное, смотрел бы солдат-первогодок на Маршала, предложившего ему временно побыть командиром полка. На щеках выступили розоватые пятна, и лишь глубоко посаженные фиолетовые глазки выражали некоторое недоумение.

— Что-то еще? — Прокурор со скрытой иронией взглянул на руководителя «КР».

— А как же… У нас план, спецзадания, акции по ликвидации… На планерке же беседовали, по селектору…

Прокурор махнул рукой с подчеркнутым пренебрежением:

— А-а-а… Ничего, время терпит, планы обождут. Подкорректируем. России не привыкать к преступности. А потом — все равно спросят не с нас, а с МВД. Мы — структура теневая, никому не подчиняемся и ни перед кем отчитываться не должны. — Немного помолчав, он иронично взглянул на собеседника и пожелал на прощание: — Всего хорошего, господин Рябина…

Глава пятая

Баня в России — явление внеклассовое, внепартийное и надгосударственное. Березовый веник и полку в парной любят и национал-патриоты, и традиционалисты, и анархисты, и сторонники демократических преобразований, и коммунисты, и фашисты, и правые, и левые, и центристы, и активисты Партии любителей пива, и отпетые уголовники, и примерные менты. Наверное потому, что именно в бане, как нигде, очевиден демократический принцип «свободы, равенства и братства». Все нагие и потому все равны. Это уже потом, когда распарившийся любитель одевается, когда он идет в буфет, когда выходит на улицу — свобода, равенство и братство заканчиваются, потому что один облачается в красный пиджак с золотыми пуговицами, а другой — в потертые джинсы; один заказывает дорогое немецкое пиво с омарами, а другой — классическое «жигулевское» со звенящей, как струна, пересушенной воблой; один садится за руль сияющего хромом и никелем шестисотого «мерса», а другой бредет на станцию метро…

Одно время, в конце восьмидесятых — начале девяностых, столичный криминалитет среднего звена иногда собирался в Сандуновских или Краснопресненских банях на традиционный сходняк.

Конечно же, увиденная картинка могла впечатлить кого угодно и запомниться надолго: наколотые тела — синие, как амурские волны со всеми этими гладиаторами, тигровыми оскалами, Мадоннами, церковными куполами, гусарскими эполетами, сложными композициями со шприцами, колодами игральных карт и решками; «голдовые цепуры» на коротких бычьих шеях, суммарный вес которых наверняка превышал золотой запас Российской Федерации; сотовые телефоны, с которыми обладатели цепей и наколок не расставались даже в парной. Разговоры по мобильным телефонам могли бы ошарашить любого университетского профессора филологии, в смысле — как это так можно общаться с окружающим миром при помощи всего четырех слов: «пидарас», «наличка», «бригада» и «лавье».