Ярыгин сразу ощутил, что Каменкова находилась уже в небольшом подпитии.
– Что надо? – бесцеремонно спросила она. – И не принюхивайся! Выпила я, попробуй в такой холодрыге не выпить, окоченеешь, пока нагрузишься.
– Поговорить мне надо с вами! – твердо сказал Ярыгин. – Вы не можете сделать перерыв?
– Перекур можно устроить, – согласилась Каменкова, направляясь к выходу из цеха во двор. – Только о чем мы будем говорить? О любви? – засмеялась она своему вопросу.
Выйдя во двор, Каменкова устроилась на перевернутых ящиках и, достав из кармана штанов пачку «Примы», закурила.
– Что стоишь? – окинула она его оценивающим взглядом. – В ногах правды нет!
– Но нет ее и выше!
Каменкова шутку оценила и засмеялась, отчего сразу же помолодела.
– Садись, шутник! – и показала место на ящиках рядом с собой. – Здесь кресел нет даже в кабинете директора рыбзавода.
Ярыгин достал свое удостоверение и показал его Каменковой, затем, спрятав, сел на перевернутом ящике рядом.
– Мне вас рекомендовали! – сказал он серьезно.
– Кто?
– Майер! – ответил Ярыгин. Каменкова иронично оглядела Ярыгина.
– На черта ты не похож, неужели Майер заслужил своей мученической смертью рай?
– Ну, на ангела я тоже не тяну! – усмехнулся Ярыгин. – Впрочем, ни ад, ни рай пока на Майера не претендуют, он прекрасно устроился на нашей грешной земле, в Америке.
– Старик бежал? – обалдела от такой новости Каменкова.
– Ему устроили смерть, но это не наша с вами проблема! – уточнил Ярыгин. – Он вас отрекомендовал как человека, который сможет помочь следствию.
– Опять по его делу? – спросила Каменкова, беспомощно глядя на Ярыгина.
– Насколько я наслышан, обидели вас крепко! – вспомнил он разговор и кое-какие намеки пластовщиц. – И вы ничем не связаны с ними.
– С кем? – все еще не «врубалась» Каменкова.
– С властью… местной властью, – догадался уточнить Ярыгин.
– Делами я с ними не связана, – судорожно затянулась дымом Каменкова, – в этом вы правы, но есть кое-что, что потянется до самой моей смерти.
– Что? – удивился Ярыгин тону, с каким было это сказано.
– Ненависть! А ненависть, как любовь, может быть одна на всю жизнь.
– Что ж! – обрадовался Ярыгин. – Ненависть ходит рука об руку с возмездием. Вы можете своими свидетельскими показаниями помочь следствию.
– А справитесь вы с ними? Они же все повязаны друг с другом. Тронете одного, все бросятся на подмогу.
– Не бойтесь, справимся! – убежденно ответил Ярыгин.
– Тогда спрашивайте! – решилась Каменкова.
У Ярыгина уже созрел приблизительный план беседы с Каменковой.
– Вы дружили с Борзовой?
– Были на «ты»! – Каменкова затушила окурок и бросила его тут же, под ящики. – Вместе «Грот» открывали. Дружили!
– А что случилось потом? Какая черная кошка пробежала между вами?
– Не кошка, а кот! – усмехнулась Каменкова.
– Ну и как, везло этому черному коту?
– Коту-то везло! – добавила она доверительно. – Не везло лишь тем, кому он переходил дорогу. Мне вот перешел. Тамарин муж.
– Ну-у! – протянул понимающе Ярыгин. – Дело ясное.
– Дело ясное, что дело темное! Она ему изменяла не только с Липатовым, там у них все было по договоренности…
– Муж ее толкнул на измену?
– Толкнуть не толкал, но «добро» дал! – усмехнулась Каменкова. – Он мне многое порассказал в постели. Тамарка ему рога наставляла с каждым смазливым пацаном. А этих смазливых в городе-курорте много бывает. Сынки всяких больших людей приезжают. Есть из кого выбирать и где разгуляться.
– И Борзова сразу же вас засекла? – допытывался Ярыгин.
– Нет, конечно! Она помогла «Прибой» принять сначала…
– И сколько за «Прибой» пришлось отстегнуть? – быстро нашелся Ярыгин.
– Чего? – делано возмутилась Каменкова.
– Надежда Николаевна! – строго сказал Ярыгин. – Не святая, чай! Лапшу мне на уши не вешайте.
– Четыре «куска»! – нехотя созналась Каменкова. – А потом моя же товарка меня заложила…
– И сразу уволила?
– Сразу-то зачем? – горько усмехнулась Каменкова. – Приняла я «Прибой», а Юрпалов, директор комбината «Москва», тут как тут: «Надеюсь, – говорит, – Тамаре Романовне будешь отстегивать каждый месяц!» – и такую сумму мне рисует, что не поднять!
Она замолчала, опять горько вздохнув, и Ярыгину даже стало жаль ее. Он подумал: не наставь она «рога» Борзовой, до сих пор работала бы за милую душу под чутким руководством подруги.