— Скажу вам честно, как на духу, времени, чтобы врать, уже не осталось: если дело будет расследоваться в нашем городе, то все позабуду, что вам тут порассказал, а вот если Москва-а… — протянул он последнее слово.
— Москва из доверия еще не вышла? — усмехнулся Оболенцев, зная, как из Москвы любят спихивать дела обратно, на периферию, и что из этого получается, какие трагедии и новые преступления.
— Надо же во что-нибудь верить! — тихо проговорил Скорина. — Вы небось тоже жизнью рискуете?
— Ну, жизнью вряд ли! Карьерой — возможно.
— Вот видите! — удовлетворенно заметил дед. — Зло не может торжествовать вечно. Сколько веревочке ни виться, а концу быть!
— Значит, если команда приедет из Москвы, я могу на вас рассчитывать?
— Только если вы будете в этой команде! — тоже, в свою очередь, уточнил Павел Тарасович.
— Это почему? Вы меня знаете без году неделю…
— У Майера глаз верный! — перебил его Скорина. — Если он вам доверился, значит, вы — стоящий человек!
— Ну, спасибо! — смутился от похвалы Оболенцев.
— Ну, пожалуйста! — в тон ему отозвался Скорина. — Вина налить еще?
— Пожалуй, хватит. Дел еще много!
— По горло? — усмехнулся дед.
— По горло вина налил в себя! — засмеялся Оболенцев. — А дел — выше макушки!
Оболенцев уже поднялся, чтобы распрощаться со стариком и уйти, как услышал стук хлопнувшей калитки.
Скорина обернулся на стук вместе с Оболенцевым.
К дому по мощенной камнем дорожке шла красивая молодая женщина. Ее светлые до плеч волосы искрились в солнечных лучах. Цвет платья подчеркивал загар, а обрамляющие дорожку кусты роз служили настоящей драгоценной оправой ее красоте.
Оболенцев замер на месте, решив, что ему она померещилась от лишней кружки вина.
— Оленька! — завопил радостно дед, делая отчаянные попытки приподняться. — Какой у меня, старика, день сегодня выдался! Почаще бы, почаще…
Ольга подошла к беседке и, почувствовав пристальный взгляд гостя, несколько смутилась. Скорина тотчас представил ей Оболенцева:
— Оленька!.. Вот познакомься, гость из Москвы!
Женщина смело протянула руку Оболенцеву и представилась:
— Ольга!
— Оболенцев Кирилл Владимирович! — с трудом выговорил он свои почти полные паспортные данные. И тоже смутился. Очень ему понравилась эта женщина.
— Наверняка весьма важный человек! — улыбнулась Ольга.
И ее улыбка сразу согрела оледеневшее после развода сердце Оболенцева.
— Слишком солидно представился? — улыбнулся в ответ Оболенцев.
— Пожалуй, — со значением сказала она. — Надеюсь, я вам не помешала?
— Ну что вы! У Пал Тарасыча такое вино великолепное.
— Мне это известно не хуже, чем вам! — уколола Оболенцева Ольга. — Я все-таки родственница!
— Присоединяйтесь к нам! — предложил захмелевший не только от вина Оболенцев.
«Любовь с первого взгляда!» — подумал он. И ощутил такую радость, какую давно не испытывал.
— Не пью! — отрезала Ольга. Она сама себе удивлялась.
«Что это со мной? — спросила она себя мысленно. — Грублю, смущаюсь от взгляда. И это смятение чувств. Неужто влюбилась, девочка?»
Чтобы скрыть смущение, она обратилась к старику:
— Павел Тарасович, я вам валокордин принесла, ведь кончился?
И протянула деду пузырек с лекарством. Дед взял пузырек и, задержав руку Ольги, нежно и старомодно ее поцеловал.
— Вот спасибо! И действительно кончился.
Он ушел в дом, вероятно, чтобы положить в аптечку валокордин.
Ольга, все еще не глядя на Оболенцева, села на скамеечку и только тогда рискнула посмотреть на него.
— Отдыхать приехали? — спокойно спросила она. Оболенцев утонул в ее глубоких глазах, и до него не сразу дошел смысл сказанных слов. Наконец он опомнился:
— Отдыхать! Конечно, отдыхать!
— А с Павлом Тарасовичем давно знакомы? — ненавязчиво поинтересовалась Ольга.
— Первый день! — как школьник отрапортовал Оболенцев. — Но слышал о нем раньше.
— Надеюсь, что только хорошее! — опять заершилась Ольга. — Плохому все равно не поверю. Это такой человек…
— Очень хороший человек! — подтвердил Оболенцев. — Не ломитесь в открытую дверь, Оленька! Я на вашей стороне.
Голос Оболенцева звучал так нежно и ласково, что, казалось, еще мгновение — и он замурлыкает.
Ольга просто физически ощутила волну энергии, идущую от него, и отчего-то густо покраснела. Впрочем, она-то прекрасно знала — отчего: уже больше года прошло, как она разошлась с мужем, и лишь во сне иногда ощущала объятия неведомого ей мужчины — молодого, красивого, сильного.