— Не могу, — прямо ответил Селби, — так как связь есть.
— Ты там с кем-то встречался?
— Естественно.
— С кем?
— Этого я сказать не могу.
— Но почему?
— Не могу, и все.
— Почему?
— Это будет нечестно.
— По отношению к кому?
Селби подумал немного и произнес назидательно:
— По отношению к налогоплательщикам, по отношению к обвинению.
— Все ясно, — . воскликнула девушка, — ты кого-то хочешь прикрыть!
— Ну допустим, я скажу тебе, что один человек оказался вовлеченным в дело, хотя он абсолютно не связан с ним. Чисто случайное совпадение обстоятельств. Еще я скажу, что читатель не поверит в его невиновность, если имя этого человека получит огласку. Пользуясь своим официальным положением, я смог получить абсолютно откровенное и полное объяснение. Ты хочешь, чтобы я предал это доверие и рассказал обо всем первому встречному репортеру?
Сильвия нетерпеливо покачала головой:
— Теперь позволь сказать мне. Допустим, в деле появится нечто такое, что неизбежно станет достоянием общественности. Предположим, материал этот появится во враждебном издании завтра вечером, а мы останемся в дураках. В таких обстоятельствах, мне кажется, мудрее будет поделиться информацией со мной, вместо того чтобы придерживать ее.
— Но ты же не хочешь, чтобы я обманул доверие?
— Я думаю; для человека, оказавшего тебе доверие, будет гораздо лучше, если факты в газете будут изложены точно, а не в специально извращенном виде, чтобы принизить тебя.
Селби задумался. Его молчание прервал телефонный звонок. Прокурор поднял трубку и произнес:
— Хэлло.
— Куда ты, к дьяволу, подевался? — задребезжал в трубке голос Рекса Брэндона. — Я непрерывно названивал тебе последние двадцать минут.
— Я заскочил ненадолго в отель «Мэдисон», чтобы посмотреть, как развиваются события.
— Что-нибудь новенькое?
— Ничего такого, что необходимо сейчас обсуждать. Мы поговорим по этому вопросу позже. Что у тебя?
— Говорил по телефону с окулистом в Сан-Франциско. У него длиннющий список пациентов с тем же рецептом или коррекцией — как еще это там называется, — что и у нашего покойника. В списке два священника. Один — преподобный Хиллирд из какой-то церквушки в Сан-Франциско, другой — преподобный Уильям Лар-раби из Ривербенда, штат Калифорния.
Селби не смог скрыть волнения.
— Бросай все, — заявил он, — второй — наш человек!
— Откуда ты знаешь?
— Из расследования, которое провел. Мне известно что в фамилий присутствует Ларри или Лэрри и что этот человек прибыл из Калифорнии, из города, в названии которого есть слово «ривер».
— О’кей, — сказал Брэндон, — что теперь?
— Мы сделаем так! — воскликнул Селби. — Ты будешь держать оборону здесь. Я же гоню в Лос-Анджелес, нанимаю самолет и отправляюсь на место. На этот раз мы не имеем права ошибиться и прозевать какие-то детали. Возьму с собой фотографию.
— Ты не хочешь, чтобы мы провели идентификацию с помощью окулиста? — спросил шериф. — Мы сможем представить ему фотографию через три-четыре часа.
— Нет, это будет идентификация из вторых рук. Лучше отправимся к источнику информации. Мы напали на горячий след, я очень доволен. Не забудь, перед нами двойная проблема: не только опознать тело, но и выяснить, почему этот человек оказался здесь и были ли мотивы для его убийства.
— Хорошо, — сказал шериф, — отправляйся. Я проработаю разные ходы здесь. Где можно будет тебя найти, если потребуется послать телеграмму?
— Посылай на имя Джона Смита, до востребования, в Ривербенд. Таким образом, мы не допустим возникновения сплетен и избавим девушек на телеграфе от ненужного Искушения.
— Когда ты выезжаешь? — поинтересовался Брэндон. '
— Немедленно, — ответил Селби. Прокурор повесил трубку и повернулся к Сильвии Мартин. — Вот так-то, сестренка, — сказал он. — Ты заявляешь, что не имеешь информации. Не хочешь ли отправиться со мной в Лос-Анджелес и предпринять путешествие на самолете, чтобы идентифицировать покойника? У тебя как раз будет время передать по телеграфу эксклюзивный материал в газету.
Она, пританцовывая, приблизилась к нему и обвила руками его шею.
— Дуг, ты такой милый! — воскликнула Сильвия, оставляя густой мазок губной помады на его щеке.
— Само собой разумеется, — с сомнением произнес он, стирая помаду носовым платком. — Правда, не знаю, когда я вернусь или, вернее, когда мы вернемся. И вообще, возникает вопрос, насколько прилично…