Селби кивнул и изложил нормы поведения, которым он решил неукоснительно следовать, оставаясь окружным прокурором.
– Гарри, – сказал он, – факты должны сходиться. Этим они похожи на цифры. Когда мы соберем все факты, их сумма в графе «дебет» должна совпадать с суммой колонки «кредит». Факты, суммируясь, приводят к результату, который, в свою очередь, должен объяснять все факты. Если у нас что-то не вяжется, это означает лишь то, что нам неизвестны все факты и мы пытаемся подвести баланс, насилуя правила арифметики. Возьмем для примера письмо в машинке. Его печатал не тот человек, который писал сценарий. Письмо напечатано безукоризненно, текст расположен ровно, нет ни единой опечатки. Тот же, кто печатал сценарий, действовал одним пальцем, строчки неровные, буквы пропущены и переставлены местами. Очевидно, и сценарий, и письмо печатались на одной машинке, но разными лицами. Это иллюстрирует мою мысль о том, что факты должны быть объяснены, если мы пытаемся строить на них свои теории.
Коронер вздохнул и произнес:
– Ну что же, мое дело – сказать, а решать тебе. Превращай это дело в дело об убийстве, если тебе так хочется. Но когда оно вернется бумерангом, будет поздно.
Селби ухмыльнулся, поблагодарил коронера, вышел из похоронной конторы и направился прямо в отель «Мэдисон». Там у него произошел нелегкий разговор с Джорджем Кашингом.
– Отто Ларкин сказал, – начал Кашинг укоризненно, – что в деле Брауера ты пытаешься сделать из мухи слона. Ты нехорошо себя ведешь по отношению ко мне, Селби.
– Я веду себя должным образом. Особенно по отношению к тебе, Джордж.
– Ну, если не мне лично, то моему бизнесу ты бесспорно наносишь урон.
– Я совсем не касаюсь твоего бизнеса, мне необходимо лишь установить все факты по делу.
– Кажется, у тебя уже достаточно фактического материала для его завершения.
– Вовсе нет. То, что я собрал, оказалось ложным. Начать с того, что покойный вовсе не Чарльз Брауер.
– О, это! – небрежно бросил Кашинг, отмахнувшись. – Самое заурядное явление. Многие регистрируются по той или иной причине под чужим именем, а если у кого-нибудь из них в кармане оказывается визитная карточка приятеля, то этот человек, ничтоже сумняшеся, пользуется его фамилией, рассчитывая в случае необходимости продемонстрировать карточку. Честно говоря, я не знаю, почему они так поступают, мы совершенно не обращаем внимания на имена. Нам надо знать только домашний адрес, да и то лишь для того, чтобы выслать по нему забытые гостями вещи.
– Был ли этот человек знаком с кем-либо из постояльцев? – спросил Селби.
Кашинг в удивлении приподнял брови:
– В отеле? Не думаю.
– Может быть, у него были знакомые в нашем городе?
– Здесь я ничего не могу сказать. Во всяком случае, мне об этом неизвестно. Могу лишь предположить, что житель Миллбэнка в Неваде, да еще домосед, вряд ли может иметь знакомых в нашей гостинице или городе.
– В тот момент, когда шериф Брэндон и я позавчера утром были на пятом этаже, – сказал Селби, – пастор вышел из номера на пятом. Номер по правой стороне, наверное, где-то между пятисотым и пятьсот девятнадцатым.
Выражение лица Кашинга изменилось, он не мог больше сдерживать свои эмоции. Наклонившись к Селби, он прошипел:
– Слушай, Дуг, кончай расследование. Ты вредишь не только отелю, но и себе тоже.
– Я намерен выяснить до конца, кто этот человек, как и почему он умер, – угрюмо заявил Селби.
– Всего лишь залетная пташка из Невады, знакомый человека по фамилии Брауер из Миллбэнка. Он знал, что Брауер отправился половить рыбку, и решил, что ничем не рискует, если позаимствует его имя.
– Кто остановился в этих комнатах на пятом? – не отставал Селби.
– Не могу сказать.
– Посмотри в книге регистрации.
– Послушай, Дуг, ты переходишь все границы.
– Посмотри книгу регистрации, Джордж, – настойчиво повторил Селби.
– У нас нет книги, мы ведем регистрацию на карточках.
– Как вы их храните?
– В алфавитном порядке.
– Но, видимо, вы их переносите в какой-то регистр для ежедневного учета? Принеси его сюда.
Кашинг поднялся, направился к двери, но потом, поколебавшись какое-то мгновение, вернулся и вновь уселся в кресло.
– Ну, – сказал Селби, – все-таки ты принесешь мне список?
– Есть одна вещь, которую я не хотел бы предавать гласности. Она совершенно не имеет отношения к твоему расследованию.
– Что ты имеешь в виду?
– Один гость не внесен в регистр, но ты так или иначе узнаешь об этом, если начнешь совать нос во все щели… А мне кажется, – сказал Кашинг с горечью, – что именно так ты и намерен поступать.