— Мак,— прошептал Бенди, и в его голосе прозвучали благоговейные нотки, как в речи Линдона Б. Джонсона.— Теперь ты понимаешь, какие великие возможности таит в себе кинематограф? Они скрыты от заросших бельмами скептицизма бестолковых гляделок заурядного жулика и проходимца, каким тебя сделали природа и воспитание, лишив последней капли романтики и здоровой тяги к Приключению с самой большой буквы «П»...
Бенди всегда здоров был по части ораторства и демагогии. Время от времени он впадал в Риторику и разражался Филиппиками ничуть не короче, чем адвокат, защищающий беднягу- полицейского, застрелившего в растерянности восемь негров во время демонстрации в Атланте, штат Джорджия...
— Мак,— говорит тут Джимми Хант,— кто этот человек? Он напоминает мне телевизор, сбесившийся в предвыборную кампанию. Или, может быть, это новое воплощение Цицерона?
— Бросьте, Джимми,— говорю я.— Этот парень не имеет никакого отношения к древнефилософской Индии, он простой американец уголовного происхождения по имени Бенджамин Такер, мой давний друг и компаньон. Бенди, познакомься с мистером Джимми Хантом.
— Как поживаете, коллега? — сказал Бенди и шаркнул ножкой.
— Коллега?—удивился Хант.—А вы какой университет кончали?
— Ну, сэр... вы меня не за того приняли. Я просто хотел сказать, что мы тут все жулики. Но это вовсе не повод, чтобы обвинять человека в университетском образовании. Я вам так скажу: в нашей профессии от образования толку не больше, чем от прошлогоднего биржевого бюллетеня...
Тут Джимми улыбнулся и говорит:
— А ведь вы не правы, коллега. Образование — это ценность, и человек с головой из него всегда сумеет извлечь немалую пользу. Вот, например, вы сейчас поглядели очередной набор нелепостей, которые нам выдают за произведения искусства.
— Простите, сэр,— взвился Бенди,— это был великий фильм!
— Который ничем не отличался от сотни других...
— А я вам говорю,— настаивал Бенди,— это был лучший фильм в моей жизни, чтоб мне с места не сойти!
Джимми Хант хмыкнул и повел нас в кинобудку.
— Фредди,— сказал он киномеханику,— я хотел бы показать моим друзьям этот шедевр в должных подробностях...
Фредди ухмыльнулся, выкрутил из аппарата пару линз, а потом размотал с бобины ленту. И что же вы думаете? На одном из кадров я обнаружил надпись, процарапанную прямо поперек белозубой улыбки Рассветной Росы: «Лучший фильм в твоей жизни!» Та же беззастенчивая реклама повторялась примерно каждые две дюжины кадров.
— Ну и что? — говорит Бенди.— Должны же быть на свете случаи, когда реклама соответствует, истинному качеству товара?
— Еще чего! — возмутился Джимми.— Кому она тогда нужна? Реклама должна быть не правдивой, а убедительной!
Тут он нас и посвятил во все тонкости своего уголовно ненаказуемого замысла, который должен был принести картелю отцов-основателей баснословные прибыли, а наивным кинозрителям — сказочное удовольствие. Не стану приводить все тонкости: если вы незнакомы с «Карманной наукой», они вам будут не по зубам. Но главный секрет вот в чем. Оказывается, эти надписи, которые Джимми нацарапал на пленке, для зрителей совершенно незаметны, потому что мелькают слишком быстро и человек не успевает их увидеть. Однако какой-то след в мозгах остается, и потом злополучный кинолюбитель воспринимает как свои собственные мысли любые несусветные несуразности, вроде того, что это «самая красивая актриса в мире», «лучший фильм вашей жизни» и тому подобное. Для Джимми это был в первую очередь научный эксперимент: он видел в этом деле безотказное средство массового гипноза, потому что от его злокозненных надписей обалдевали даже самые гипнозостойкие особи уголовного рода. Я же здесь усмотрел замечательное коммерческое начинание: ведь стоит вставить в фильм сообщение, что «только в нашем кинотеатре вы можете увидеть такие замечательные фильмы», от зрителей отбоя не будет!..
Я упоминал, кажется, что уже был на воле, а Бенди еще досиживал полгода. Как меня выпустили, поспешил я покинуть гостеприимную Одессу, штат Техас, и перевел дух только тогда, когда между нею и мною оказалось довольно много сотен миль родимых Штатов. Оглядевшись по сторонам, я обнаружил, что подсознание привело меня в уютнейшее местечко, где сходились две железные дороги, два шоссе и в меру судоходная речушка. В нашей профессии это очень важно — иметь квартиру с запасными выходами... Называлось все это вместе, как гласила надпись на заборе, город Вандейлия, штат Иллинойс.