«Жить рабочим или умереть бойцом». Знаменитый лозунг Лионских ткачей 30-ых годов 19 в., конечно, означает требование работы, но скорее работы не как позитивной реальности, а как средства против ухудшения жизненных условий. Восстание ткачей 1834 года не было вызвано применением машин, которые отнимали у них работу. Машины уже использовались в производстве. Рабочие фактически боролись с властью торгашей, которые распределяли работу, как им вздумается, и платили бессовестно мало. Когда ткач хорошо отзывался о качестве своего сукна, он говорил не как средневековый ремесленник, он говорил о сути своей жизни.
Да, в июне 1848ого закрытие правительством национальных мастерских привело к парижскому восстанию. Но эти мастерские не были больше действенными общественными институтами, а были лишь средством трудоустройства безработных. Причиной закрытия национальных мастерских была нерентабельность, причиной же восстания была борьба рабочих за выживание, а не за гарантированную работу на государство, в котором они якобы видели прообраз социализма.
В то время многие бунты и стачки были реакцией на механизацию, что выражало естественное желание ремесленников, как сохранить (действительное или воображаемое) человеческое содержание их труда, так и попытаться защититься от эксплуатации. Когда текстильщики Руана решили предотвратить установку более эффективного оборудования, они боролись не за честь профессии, они хотели приостановить ухудшение условий жизни. В это же время другие нормандские текстильщики требовали 10-часовой рабочий день, а строители — прекращения сверхурочных работ, ставших основной причиной несчастных случаев и безработицы.
В Парижской Коммуне после захвата нескольких предприятий была установлена определенная ставка заработной платы, а их владельцы должны были возобновить работу своих заводов. Но и в этом случае целью коммунаров было обеспечение рабочих доходом, а не осуществление контроля над производством.
Этот короткий обзор практики классовой борьбы 19ого века подчеркивает непосредственное соседство различных форм этой борьбы. Одно из направлений можно охарактеризовать как «модерновое», ориентированные на повышение заработной платы, а иногда и на отказ от работы (проще говоря, «работать меньше, получать больше»). Целью другого направления классовой борьбы было взятие рабочими под свой контроль процесса индустриализации, используя для этого производственные и потребительские кооперативы, что положило бы конец частному капиталу, когда они оба станут частью тотального капитала. Ассоциация — ключевое слово, выражающее двусмысленность этой эпохи; оно выражает идеи и торгашеских отношений, и братской общности. Многие рабочие рассчитывали, что кооперативы будут более конкурентоспособными, чем частный бизнес, устранят капиталистов с рынка, уничтожат их социальную роль и, возможно, заставят их присоединиться к рабочим — таким образом, единый рабочий класс победит буржуазию в ее же собственной игре.
1848 отпел заупокойную по утопии рабочего капитала, утопии о трудящихся как правящем классе, а потому классе единственном и универсальном. С тех пор рабочие знают свое место в системе труд-капитал. Растущее профсоюзное движение не будет оспаривать монополию на капитал, которым владеет буржуазия, но установит монополию на рабочую силу. Программа народного капитализма потеряла всякую актуальность. В то же время правящие классы оставили всякие попытки строительства «другого» капитализма, изображаемого и иногда практикуемого передовыми великодушными индустриалами типа Р. Оуэна. По обе стороны капиталистического антагонизма капитал и труд знали свое место.
Этим также объясняется провал кооперативного движения. Имевшиеся производственные кооперативы появились на свете благодаря просвещенной буржуазии, а те, что имели рабочее происхождение, вскоре превращались в обычные капиталистические предприятия.
Случай со стекольным заводом в Альби является хорошей иллюстрации этой тенденции. Высококвалифицированные рабочие-стеклодувы, организованные в средневековую гильдию, контролировали срок обучения новичков. Чтобы стать полноценным стеклодувом требовалось учиться 15 лет. Этим рабочим аристократам платили вдвое больше, чем шахтерам. В 1891ом году, в результате продолжавшейся несколько месяцев стачки против введения новой технологии появился профсоюз, который администрация попыталась уничтожить, провоцирую новую стачку. Хозяева устроили локаут, а после отказались принимать на работу обратно наиболее активных забастовщиков. Выходом из этого тупика казалась идея кооператива. Кооператив был создан в 1892ом после сбора общественных пожертвований: помогли некоторые буржуа, а сами рабочие вложились половиной своих доходов. Чтобы оставаться прибыльным, кооперативу приходилось сочетать высокую квалификацию и доходы, народную поддержку и внешнее финансирование. Самоуправление вскоре потеряло всякий смысл. Завод прошел через серию промышленных споров с CGT, который, как крупнейший акционер, занимал двоякую позицию профсоюза и капиталиста: несколько месяцев завод бастовал в 1912, четырехмесячная стачка в 1921, остановка производства на 7 месяцев в 1924 и так далее. Кооператив ещё существовал в 1968ом.
Кооперативы как проект общественных изменений не имели никаких перспектив уже в середине 19го века. Когда сегодня шахтеры уэльской Tower Colliery выкупают рабочие места, от которых компания хотела избавиться, и затем управляют ими сообща, даже те, кто поддерживают и восхваляют их, не рассматривают их успех на рынке и в политическом поле как метод решения проблем, применимый где-то за пределами конкретно этого предприятия.
1917-21: Россия
Между Февралем и Октябрем 1917ого, «рабочий контроль» никак не помог в возобновлении производства. [6] Позже пролетариев стала принуждать к работе власть, которая была обязана своим собственным существованием именно им, но и тогда они не проявляли особенного производственного энтузиазма. Они часто проявляли неуважение к тому, что «по идее» принадлежало им. Виктор Серж описывает, как петроградские рабочие разбирали станки по частям и разрезали приводные ремни, чтобы сделать тапочки и подошвы, которые они затем продавали на рынке.
Партия Ленина пришла и осталась у власти не путем бюрократических интриг, а путем рабочей борьбы. Но в отсутствие социальных перемен большевистская партия, ставшая новым государством, начала управлять страной, как и обычная власть: много обещаний, мало действий и репрессии для остальных. Рабочие, изначально не способные и не желавшие управлять производством в своих интересах, столкнулась лицом к лицу с новыми хозяевами, которые убеждали их, что теперь они работают только ради самих себя и на благо мировой революции. Реакция на это была обычной — индивидуальный и коллективный протест. Например, несколько забастовок на Путиловском заводе — известном рабочем бастионе — были затоплены в крови ещё до 1921ого и Кронштадта.
Историческая трагедия состояла в том, что одна часть рабочего класса, организованная в партию и государственную власть, заставляла другую часть работать на благо революции, из-за чего эта революция и погибла. Это противоречие сразу обнаружили анархисты, затем уже Германо-голландские левые коммунисты, и гораздо позже (а некоторые и до сих пор не осознали) итальянские левые. В любом случае, такая ситуация положила конец всяким надеждам на рабочий капитализм.