В конце концов Кеша не выдержал и спросил у матери, что все-таки отец сделал такого, что бабушка его так ненавидит. Мама повела себя странно. Вместо того чтобы ответить на четко заданный вопрос, она затряслась, потом зарыдала и даже начала биться головой о стену. Прибежала бабушка, плеснула на нее водой, потом обняла и повела на диван. Мама долго еще кричала на бабушку, что та испортила ей жизнь. Бабушка отвечала тихо и с достоинством, но что именно – Кеше было плохо слышно из-за закрытой двери. Маминой реакции он испугался и больше уже никаких вопросов не задавал.
Мама много работала, Кешиным воспитанием занималась бабушка. Она водила его по музеям и театрам, заставляла читать умные книжки. Телевизор в доме был подвергнут остракизму, о компьютере бабушка и слышать не желала. Кеша пошел в школу поздно, поскольку был маленьким, болезненным и худосочным – бабушка не одобряла спорт и закаливание. Она по-прежнему вела его по жизни железной рукой, критиковала приятелей и часто беседовала с учителями. Учился Кеша неважно, с ленцой, из класса в класс переползал главным образом благодаря бабушкиной неустанной заботе.
Мама много ездила в командировки, чаще всего в Москву. Лет в тринадцать Кеша снова подслушал ее серьезный разговор с бабушкой.
– Ты пригласи его на чай, – говорила бабушка, – или на обед. Хочу на него посмотреть.
– Ни на чай, ни на кофе, ни на обед, ни на ужин! – отвечала мама зло. – Ты думаешь, я такая дура, что не усвоила урок? С меня хватило первой попытки. Больше я ни за что не совершу такую глупость – знакомить тебя с человеком, которого люблю!
– Тот был тебе не пара! – занервничала бабушка. – Это был…
– Конечно, мезальянс, – издевательски парировала мама. – А тебе не приходило в голову, что в своих непомерных амбициях ты лишила ребенка отца?
– Ты тоже не слишком принимаешь участие в его воспитании, – отрезала бабушка.
На миг Кеше стало жалко бабушку. Она постарела, сгорбилась, у нее уже не получалось, как раньше, вскидывать голову и надменно смотреть на любого, кто перед ней. Но стоило ей начать перечислять Кешины мелкие хулиганства, как ему стало скучно, и он улепетнул из дому, пока не засадили за уроки.
Школу Кеша окончил весьма посредственно, и мама схватилась за голову. Нужно было срочно куда-то пристраивать этого оболтуса.
С такими оценками нечего было и думать о приличном институте. Здесь и наступил бабушкин звездный час.
Она потрясла кое-какие старые связи и пристроила Кешу в Институт культуры на библиотечное отделение.
– Там же одни девчонки! – рассмеялась мама.
Оказалось, что нет. На курсе было несколько таких же охламонов, как Кеша, чьи родители слишком поздно поняли, что ребенка запросто могут забрить в армию, если его немедленно не пристроить хоть куда-то.
В «Кульке» Кеша и познакомился с Андреем Януарьевичем Хвалынским. Выяснилось, что когда-то давно Андрей Януарьевич был знаком с бабушкой. По ее рассказам выходило, что он даже был в нее влюблен – невинной детской влюбленностью, потому как сам он был гораздо моложе. Не то он оказывался братом ее подруги, не то племянником ее соседки – Кеша не вникал в эти подробности. Важно было, что Андрей Януарьевич сделал научную карьеру и преподавал в Институте культуры историю печатной книги и древних рукописей.
Пристроив Кешу в институт, бабушка посчитала свою жизненную задачу выполненной, стала прихварывать, резко постарела и через некоторое время тихо умерла ночью во сне. Она оставила письмо для мамы, где просила прощения за все, а еще денежный вклад, который завещала Кеше.
Мама поплакала над письмом, а после похорон объявила Кеше, что выходит замуж и переезжает в Москву. Кеша такой поворот событий только приветствовал, поскольку мама обещала содержать его до конца учебы.
Андрей Януарьевич его опекал и отличал от других учеников, ведь Кеша был мальчиком из приличной семьи. Делал он это ради памяти бабушки, а не потому, что Кеша был старательным студентом. Учился он и здесь с ленцой, ему было скучно, но приходилось иногда сопровождать профессора Хвалынского домой и слушать его долгие разговоры.
Профессор хотел иметь учеников и последователей, старался сплотить в кружок своих почитателей из числа студентов и аспирантов. Увы, из этого ничего не получалось: профессор был неизлечимым занудой. Возможно, он любил свой предмет, несомненно, что он знал его досконально, но лекции его были скучны, как железнодорожное расписание. Он не умел увлечь аудиторию, так что даже самые положительные девочки-отличницы признавались, что от его монотонного голоса у них болят зубы.