Солдаты выполняли приказ. И это очень знакомо. Выполняли приказ. Чей приказ? Только ли лейтенанта Кэлли, бравого молодца, фотографии которого обошли все газеты Америки? Но тогда встает вопрос о людях, которые приказали начинать и вести эту незаконную и необъявленную войну, приказывали посылать во Вьетнам всё новых и новых солдат.
Именно они, по выражению матери Пола Мидлоу, сделали из её сына убийцу. «Они забрали его во Вьетнам и заставили его там совершить то, что он никогда бы не совершил!»
Именно их приказ повторял двадцатишестилетний лейтенант Расти Кэлли.
«Расти был хорошим мальчиком, — вспоминает его тетка, сестра покойной матери. — В прошлое рождество он привез мне очаровательный браслет в подарок (это было рождество после преступления в Сонг Ми. — Г. Б.), а отцу купил окорок. Он знал, что отец так любит ветчину! Когда он был мальчиком, даже юношей, он никогда не ложился спать, не поцеловав мать и отца. Я не верю ни во что. Я думаю, он просто — прикрытие для каких-нибудь генералов и для высших офицеров…»
Так рассуждает его тётка из зажиточной семьи в Майами, где вырос убийца, отличавшийся в колледже «хорошими манерами, средней успеваемостью и отсутствием замечаний по поведению».
И это тоже всё знакомо. Тяжело знакомо. И хорошие манеры. И подарки к рождеству. И неверие, тётки. И «генералы».
История повторилась. И не как фарс. А как ещё одна трагедия.
Глава четвёртая
АПРЕЛЬ
Партизанский театр
Речь пойдёт о необычном спектакле. Я не уверен даже, можно ли назвать спектаклем то, что я видел. По-моему, это нечто большее. Впрочем, судите сами.
Это случилось днём. На Пятой авеню, в двух кварталах от собора святого Патрика, вдруг поднялся над толпой прохожих американский флаг. Ничего не было удивительного. Американцы любят поднимать флаг в любом удобном и неудобном случае. Мне приходилось видеть даже мусорные корзины, обернутые звездно-полосатым полотнищем. Кто-то рядом с флагом затянул под аккомпанемент медных тарелок, барабана и флейты гимн Соединенных Штатов. Тоже ничего необычного. Но странный народ американцы. Уж чего-чего только не видели в своем городе ньюйоркцы, и люди они, безусловно, занятые, так нет — только помани пальцем, зеваки собираются тут же. Насчет меня понятно: должен быть любопытным по профессии.
Так я оказался в толпе, мигом окружившей знамя и людей, поющих под ним. Толпа эта, человек в двадцать пять, была изменчива и рвалась по краям. Люди подходили, на несколько секунд вытягивали шеи и шли дальше. Их сменяли другие. Но в середине образовалось довольно-таки стабильное общество зевак, дышавших друг другу в затылки.
Люди, исполнявшие гимн, как-то незаметно перешли от торжественной мелодии к странной песенке: «Убей вьетконговца, тра-ля-ля! Убей вьетконговца, тру-лю-лю! Напалмом его, трампампам! Напалмом его, тромпомпом!» Поющих было человек пять или шесть. От них отделился мужчина весьма добропорядочного вида, в так называемом «бизнес-сьют» — деловом костюме: темный тон, строгий покрой, платочек в боковом кармане, черные штиблеты. Мужчина был хорошо выбрит и торжествен. Он бросил взгляд на паренька лет пятнадцати, который, стоя в первом ряду зевак, ловко выдувал из розовой жевательной резинки воздушные шарики величиной с лампочку от карманного фонарика, и крикнул бодрым телевизионным баритоном:
— Друзья американцы! Налогоплательщики! У меня для вас есть сообщение особой важности. Как вам известно, Вьетнам ежедневно обходится нам в четыре миллиона долларов. Но разве кто-нибудь из вас отказывался платить налог? Нет! И мы можем гордиться этим!..
— Проповедник! — высказал соображение сухонький старичок в клетчатом плаще, стоявший рядом со мной. Я тоже решил, что так оно и есть, и собрался уходить. Но вдруг человек в темном костюме, выстроив на лице странную улыбку, сказал:
— Ваша служба отечеству вознаграждена! Мы привели к вам сюда, на Пятую авеню, настоящего вьетнамского коммунистического партизана. Прямо из Вьетнама!
Я сразу начал пробираться вперёд. В этом помогала мне журналистская карточка на лацкане пальто. Сосед-старикан тоже поработал энергично. Скоро мы оказались в первом ряду, около парнишки с шариками на губах. Тем временем двое солдат американской морской пехоты вывели вперед из-под знамени раньше мной не замеченного, щуплого черноволосого человека, одетого в темную холщовую рубаху и такие же штаны. На ногах у него были сандалии с подошвами из автомобильных покрышек. Морские пехотинцы жестами приказали парню встать на колени. Тот опустился на тротуар.