Американцы любят и уважают числа. Особенно большие числа. И особенно когда речь идет о деньгах.
Надо сказать, правда, что за сногсшибательными цифрами стоит действительно отличная техника и безупречная организация.
Целый электронный город был построен под крышей конвеншн-холла. Точнее, даже три автономных города — соответственно каждой из трёх телекомпаний. Фанерные городские стены — это попытка сохранить от конкурента секреты.
Электронный город Си-би-эс составлен из 21 грузовика с кузовами вроде алюминиевых холодильников, в которых транспортируют скоропортящиеся продукты. Грузовики оснащены всем необходимым телеоборудованием, от режиссёрского пульта управления до умывальника, и пришли своим ходом из Нью-Йорка. Их загнали под крышу конвеншн-холла, поставили рядом кузов к кузову, сняли боковые стенки, соединили крыши и полы — и таким образом очень быстро смонтировали большую телевизионную станцию, годную для обслуживания крупного города (через неделю грузовики отправятся своим ходом в Чикаго и там снова смонтируются в станцию, чтобы вести передачи с конвента демократической партии).
В «город» поступают «живые» новости — зрительные и звуковые, — которые, как пыль, всасываются 70 стационарными и портативными (действующими без кабелей) телекамерами Си-би-эс в разных уголках конвеншн-холла, в отелях, где живут делегаты, в штаб-квартирах кандидатов, на аэродромах, просто на улицах и даже на пляжах. Это щупальца гигантского пылесоса новостей. Пыль фильтруется в грузовиках редакторами, режиссерами, монтажерами, техниками. Отбирается та, которая нужна, обрабатывается политически и в конденсированном виде подается в куб со стеклянной стеной, что висит под потолком в зале конвента. Каждый куб — это центральный пульт управления пылесосом. Там находятся продюсер и главный комментатор. От них товар в окончательной политической упаковке поступает на эфирный рынок.
Кроме Си-би-эс, Эн-би-си и Эй-би-си, репортажи с конвента ведут несколько американских телекомпаний помельче. Вместе с ними работают радиокомпании. Кроме того, телеграфные агентства (только у Ассошиэйтед Пресс на конвенте 200 репортёров), газеты, журналы, кино.
Гигантский, шумный, мощный, круглосуточно вибрирующий пылесос новостей. Он включен на полную мощность. Он достаёт и засасывает в своё прожорливое нутро самую маленькую новость с арены республиканского конвента. Но он настолько могуч и ненасытен, что ему не хватает новостей. Он начинает засасывать и сам конвент со всеми его флагами, воздушными шариками, трещотками, дудками и самими делегатами. По сравнению с тем вихрем, который поднят вокруг телевидением и прессой, сам конвент кажется маленьким, незначительным, маловажным.
Взбесившийся голодный пылесос, заглотав конвент, наконец принимается пожирать самого себя. Он сам изобретает новости, сенсации, политические платформы, сам их комментирует, поддерживает или отвергает.
И всё это бросают телезрителю, радиослушателю, читателю.
Такой поток информации не только невозможно обдумать, переварить, проанализировать. Его нельзя даже зарегистрировать, хотя бы частично, в сознании.
Один английский журналист, увешанный пятью бирочками — пропусками в пять разных секций конвеншн-холла, сказал мне сегодня, удивленно подняв брови:
— Не кажется ли вам, что американцы в этом шуме и гаме уже забыли, а ради чего, собственно, собрался конвент?
На трибуне оратор в сером пиджаке. Что-то говорит. Громко, наверное, и отчетливо. Жестикулирует. Поднимает голос в нужных местах. Понижает тон в нужных местах. Он, наверное, неплохой оратор.
Так, во всяком случае, кажется, если смотришь на него.
Перед ним огромная аудитория. Конвент республиканской партии США. Больше тысячи делегатов. Их жены и дети. Их гости. Несколько тысяч журналистов.
Разговаривают, смеются. Жуют сэндвичи. Пьют кока-колу. Ходят. Стоят в проходах. Засыпают. Курят. Дают интервью. Фотографируются. Спят. Флиртуют. Жуют резинку. Здороваются. Глазеют по сторонам. Собирают автографы. Просыпаются. Пьют пепси-колу. Рассматривают фотографии. Говорят по телефону. Зевают.
Шум от этих действий стоит такой, что отлично работающая усилительная аппаратура не может донести слов оратора до зала. Ни один человек в зале не слушает оратора. Не доверяя глазам своим, я вожу по рядам — методично и аккуратно, как исследователь — сильным телевиком фотоаппарата. И я не нахожу ни одного делегата, который бы слушал. И я, откровенно признаться, тоже не слушаю. И даже не стараюсь.