— Ваша любовь к родине — это прекрасно, — сказал Пинь, улыбаясь. — Превосходный пример сиао. Человек, подобный мне, может только отступить в восхищении. Уверен, что вы будете щедро вознаграждены в следующей жизни.
Вот и все поощрение. Пинь раскурил трубку, а я — сигарету, пока он собирался с мыслями.
— Ваш джосс требует большой мобильности, — сказал он, — поскольку вы не знаете точно, где можно натолкнуться на этого заморского бессмертного. — Он выпустил колечко дыма, которое тут же превратилось в триграмму Ген, означающую знание. — Правильно, — сказал он, — полагаю, мне известно, что вам нужно.
Он вытащил лист бумаги и маленькую кисточку для каллиграфии, развел немного чернил, куда отсыпал из кармана в своем широком рукаве щепотку порошка с металлическим блеском, а затем, пробормотав короткое неслышное заклинание, стал быстро покрывать бумагу иероглифами, диаграммами и странными мелкими рисунками. Затем он извлек линейку и ножницы, вырезал из середины листа маленький квадратик, а остальное смял. Квадратик он подтолкнул ко мне.
— Если у вас найдется восемьсот двадцать два американских доллара плюс один серебряный десятицентовик, я буду вам признателен.
Просьба была столь же эксцентрична, как и архитектурный вкус хозяина. По каким-то причинам, и близко не лежавшим рядом со здравым смыслом, самой распространенной валютой в Китае в то время были мексиканские доллары, но у меня не было даже их.
— Боюсь, что у меня есть только старые китайские монеты, — сказал я. — Серебряные лодочки.
— Полагаю, мне не следовало надеяться на то, мое везение зайдет настолько далеко. — Он почесал свои жиденькие усы концом кисточки. — Хан Шан выкопал старинный клад, не так ли? Это скверно — американские доллары будут приносить удачу в ближайшие час или два. Боюсь, что если вы не в состоянии заплатить американскими, мне придется назначить цену повыше.
Я взглянул на маленький бумажный квадратик в форме заурядного амулета.
— Но разве заклинание не было начертано на большом листе? Разве вы не выбросили большую его часть?
— Большое подразумевает маленькое, а маленькое подразумевает большое, — сказал он. Кажется, я уже говорил, что мудрецы разговаривают именно так.
— А как этот амулет действует?
— Носите его там, где он не сможет намокнуть, — ответил он. — В портсигаре, например. Когда вам понадобится джосс, лизните амулет, а затем приложите к своей коже так, чтобы на ней отпечатались чернила. После этого вам будет сопутствовать ошеломительный успех.
— Превосходно, — сказал я.
— Но длиться это будет недолго. В определенный последующий момент ваш джосс станет плохим, и вам придется перевести невезение на кого-либо другого, повторив весь процесс.
— То есть мне надо будет лизнуть амулет и наклеить его на другого человека?
— Совершенно верно. Или пережить несчастье самому.
— Но зачем вообще мне плохой джосс?
Пинь выпустил колечко дыма, которое превратилось во вращающуюся мандалу.
— Вот как он действует, — сказал он. — На каждый ян приходится маленький инь.
— Но как я узнаю, когда переменится мой джосс?
— Этого нельзя сказать заранее, — сказал Пинь. — Все зависит от того, сколько удачи будет взято из амулета в ходе его использования. Если с самого начала вам не потребуется много удачи, амулет будет действовать долго. Если же вы предъявите высокие требования к имеющейся у вас удаче, она будет израсходована быстро — скажем, в течение одного дня.
— Имеются ли другие недостатки?
Он немного подумал.
— Амулет содержит очень хорошую удачу, но он не может защитить вас от того, что я бы назвал вселенским плохим джоссом.
— Например?
— Скажем, амулет не сможет предотвратить землетрясение в районе, где вы будете находиться, хотя сможет отвести от вас падающую балку, если землетрясение все же произойдет. Он также не предотвратит нечто вроде войны, если ей суждено разразиться, хотя и не даст пулям пролетать в непосредственной близости от вас.
— Если только удача не переменится, в каковом случае я превращусь в магнит для свинца.
Он кивнул.
— Вы воспользовались иглой и тут же увидели кровь, — процитировал он.