Никогда прежде я еще не чувствовал себя таким незаметным. Правда, народу было много, но в этот вечер я все же ожидал слова-другого в свой адрес, кивка или небрежного «добро пожаловать». Остальные студенты тоже этого ждали. Они искоса поглядывали на меня и сенсея, ожидая какой-то беседы. Но ничего подобного не произошло. В заключение группа выполнила длинную серию ката и села отдохнуть.
Каллахан надел на себя маску невозмутимого азиата. Это была его постоянная роль. Фантомное тело сенсея было веснушчатым и рыжеволосым, под стать ирландской фамилии, но подобно многим великим американским бойцам, начиная с 60-х, он напоминал окружающим о том, что являлся непосредственным учеником и преемником традиции японских мастеров. Эти старые пердуны никому не давали передышки. Подобно божествам, они представали перед своими студентами как воплощение невозмутимости, строгости и дисциплины, даже если вы им были симпатичны. Возможно, именно в этом случае особенно. В тот вечер я не знал, что варилось в голове сенсея.
— Джийю кумитэ, — объявил Каллахан, знаком оповещая о начале спарринга. В тот вечер предстояли схватки в вольном стиле. В отличие от шиай — соревнований в спарринге — победители и побежденные не назывались, очки не начислялись. Целью занятий было продемонстрировать разнообразие техники карате. Лучшими считались бойцы, показавшие мастерство и сбалансированность репертуара.
Но все же, поскольку все происходило в виртуальной реальности, контакты могли быть очень жесткими. Не исключалась возможность убийства и членовредительства. Это заставляло нас быть начеку. Такая ситуация вырабатывала то отношение к искусству, которого добивался от нас Каллахан, — мы практиковали бусидо, «путь воина».
Я весь подобрался. Заставил себя дышать ровно, синхронизируя дыхание с ритмом сердца. Моя кожа начала излучать тепло, подпитываемое мышечным тонусом. По туловищу побежали ручейки пота. Если бы не отсутствие запахов, мой фантом гораздо больше походил на меня, нежели мое настоящее тело. Временами, отдыхая, я чувствовал легкость в ногах, словно соматические ощущения моего реального тела были записаны поверх симулятора, как в палимпсесте. Но не сегодня. Сегодня я целиком находился в зале.
Мистер Каллахан оглядел длинный ряд учеников, живущих достаточно близко для спарринга. Зачастую для свободного стиля он просто делил всех участников пополам, так, чтобы пары дрались одновременно. Но в тот вечер он выбрал мою любимую методику: вызывал каждый раз одну пару, оставляя остальных изображать публику.
Когда двое из моих товарищей встали друг против друга, я нервно облизнулся. Я хотел быть на месте одного из них.
Большую часть времени эта пара кружила по рингу, сойдя с него практически неповрежденной, если не считать синяков на предплечьях. Вторая пара придерживалась полностью противоположной тактики: один из партнеров немедленно повалил другого и принялся немилосердно избивать его, хотя Каллахан два раза разнимал их и заставлял начинать сначала. В третьем матче соперники набросились друг на друга с таким энтузиазмом, что вскоре оба отключились, перейдя болевой порог.
Внезапно толпа исчезла из поля моего зрения. Настал момент, которого я ждал с таким нетерпением. Единственными фигурами, которых я продолжал видеть, были мистер Каллахан и стоявший напротив меня партнер. Последнего я не мог узнать — его облик представлял из себя смесь типично кавказских черт; впрочем, таким его видел только я.
Мастер-программа додзё временно замаскировала нас. Каллахан полагал, что у студентов могут возникнуть трудности, когда им придется с должной яростью нападать на своих товарищей, потому личности соперников держались в секрете. Только сенсей и аудитория видели, кто есть кто, но они, невидимые и неслышимые для сражавшихся, могли рассказать нам об этом лишь по окончании спарринга. Я не знал, кто стоит напротив меня, например, мой приятель Кейт Накаяма или кто-то другой.
Сенсей дал команду сходиться. Наконец-то.
Как обычно, я перехватил инициативу. Мой оппонент отпрянул назад, избегая прямого удара, и я замахнулся…
Тот парень поднял кулак. Я невольно заторопился с выпадом. Удар скользнул по его подбородку, почти не достигнув цели из-за моей поспешности. В тот же самый момент он крепко ударил меня по ребрам.
Я отпрянул. Мой противник наседал: промахнулся с круговым ударом, слегка задел меня по лицу и крепко приложил в солнечное сплетение. Последний удар я выдержал только благодаря тому, что в последний момент напряг мышцы живота.