Он не проявил внешних признаков шока, шока от того, что не заметил стража, и от того, что узнал этого стража. Он выпрямился и поклонился мне.
— Они оказывают мне честь, посылая тебя для моей поимки. — В его тоне слышались издевательские нотки.
Я ответила на его поклон. Он думал, что я не могу читать по его лицу, спрятанному под матерчатой маской. Он полагал, что скрыт от меня, но я читала по его глазам и его позе, даже по его дыханию. Он был изумлен, доволен и уверен в себе. Он видел во мне не препятствие, а лишний повод обогатить свою легенду красочными подробностями.
Я прищурилась:
— Они решили, что ты не осмелишься выбрать этот путь, и ждут тебя у южной стены.
Его маска натянулась, выявляя скрытую от глаз улыбку. Уверенность в себе и презрение.
— Женщина, тебе здесь нечего делать. Уходи, и я сохраню тебе жизнь.
Его слова ободряли меня, предлагая спасение. Они были подобны тишине между двумя шипениями змеи.
Я покачала головой.
— Уйти и обесчестить мой клан, как это сделал ты? Я лучше перережу себе горло. Ты должен мне и моему клану. Я пришла забрать долг. — Его улыбка исчезла. — И я заберу его сейчас.
Он тоже прищурился, выказывая сознательную попытку перебороть истинные чувства. Его переполняло недоверие, подкрепленное воспоминаниями. Затем холодность, черная дыра его жизни, высосала из его глаз все, кроме ненависти.
— Под силу ли тебе забрать этот долг, женщина? Не окажется ли он слишком тяжким для тебя?
Я отказалась играть с ним в жалость, отказалась обвинять других в том, что совершил он, полностью осознавая, что все происходящее означает и для него, и для меня.
— Долг велик. Жизнь моего мужа, взятая его собственными руками. Презрение лорда Кусуноки, отказавшего мне в той же милости. Бесчестье, выпавшее на долю моего клана после твоего предательства. Это огромный долг, и его нужно взять, пока ты его не увеличил. Но тяжесть его падет не на меня. Тебе его нести.
Его улыбка вернулась, и мощь сотрясла все его тело.
— Я убью тебя, женщина, а ты не сможешь убить меня. И ты это знаешь.
Я почувствовала, как напрягся мой живот.
— Мы любим друг друга…
— Это ты любишь меня. У меня больше нет любви… во всяком случае, к тебе.
— Твоя неспособность любить проявилась в твоих делах. — Я сосредоточилась на своем дыхании, не поддаваясь ярости и боли. — Если бы у тебя была любовь, ты убил бы себя сейчас, чтобы исправить то, что ты совершил. — Я почти успокоилась. Мною двигала любовь, а значит, в моих делах не должно было быть злобы или ненависти. — Не хочешь сначала выпить со мной чаю?
Его тело сотряслось от смеха, которому он не дал прорваться в звуке.
— Я и так потерял с тобой время. Подойди, и я убью тебя.
Я выступила из тени и встала напротив него. Мы были одинаково одеты, начиная с таби и хакама и кончая стегаными куртками, перчатками и масками. Наша одежда была черной — эмблема клана на моем кимоно была замазана черным, на его — срезана. Моя катана, как и его, была заточена. Лезвия стали невидимыми в темноте.
Мы поклонились друг другу, причем его поклон был ниже моего. Не из уважения, по привычке. Его разум восставал против этого, но тело само проделывало то, что совершало много раз. Мы выпрямились в пяти шагах друг от друга и заняли боевую позицию.
Сжимая рукоятку меча обеими руками, я держала его поднятым вертикально у правого уха. Я присела, широко расставив ноги. Левая нога ближе к нему, левый бок открыт.
Его клинок почти сливался с чернотой фигуры. У него была хорошая посадка, ноги широко расставлены и готовы к прыжку. Меч он держал перед собой, защищая себя от паха до глаз.
Мы ждали.
Незаметно пролетела вечность. Мы оба были мертвы и живы. Атака могла продлиться столетие, а контрудар занял бы время, равное удару сердца. Это была игра в ожидание, где время нельзя замечать, ибо если время войдет в игру, с ним придет нетерпение.
Для игры в ожидание нетерпение означает смерть.
Сквозь тучи пробились звезды, выявив знамения, понятные колдунам и предсказателям. Та или эта звезда могла означать его или мою смерть. Или это боги дразнили нас небесными искрами, подобными тем, что полетят от наших клинков, когда они встретятся?
Если наши клинки встретятся.
В какой-то неуловимый, бесконечный момент все началось и закончилось. В своих черных одеждах, окруженных тьмой, с невидимыми, острыми как бритвы клинками в руках, мы были тенями внутри тени. Подобно струям маслянистого дыма, мы сошлись, переплелись, прошли насквозь друг друга. В тот краткий миг мы стали одним целым, как было когда-то.