Старичок стоял на шестой или седьмой ступеньке, уперев впалый живот в перила, и с интересом смотрел на входящих.
Гости здоровались с ним снизу вверх. Не так чтобы уж очень почтительно. Но и не безразлично. Скорее — тщательно.
Для этого они наклоняли корпус вперед, а голову задирали вверх. Согласитесь, что поза несколько странная и довольно неудобная. У индийских йогов она называется «кобра».
Старик отвечал не всем. А когда отвечал коротким кивком, то этот кивок скорее означал не «здравствуйте», а некое утверждение посланного ему приветствия.
Я заметил старика, когда уже отошел от хозяев, и, стоя поодаль, увидел, как гости все по очереди делали «кобру».
Питер объяснил мне, что старичок этот — отец хозяина сегодняшней «party».
— Он, — Питер кивнул в сторону лестницы, — создатель всей их империи. Медь. Колоссальные деньги. Не Рокфеллер, правда, но около того. Железный старик. Ну а дети — благотворители. Сын его — руководитель фонда. Жертвуют.
— На что?
— На разное. Сын — интеллигентный и, я бы сказал, прогрессивный человек. Сейчас это модно.
— Что модно?
— Ну вот, дети миллионера — так сказать, жестокого человека, старой капиталистической формации — совсем другие люди. Думают о человечестве, хотят помогать. Поддерживают негров, например.
— Чем?
— Деньгами в первую очередь. Вы посмотрите, сколько здесь негров.
Мы вошли в зал. Среди четырех десятков гостей я действительно заметил несколько чёрных лиц.
— И все гости — под стать хозяевам, — продолжал Питер. — Люди прогрессивно мыслящие. Ну и, конечно, с положением. Вы присмотритесь — это совсем новый стиль жизни. Без чванства, запросто.
В зале чинно жужжали.
— …Завтра лечу в Каракас, хочу кое-что посмотреть на выставках…
— …Вы прелестны сегодня, Джоан (сказано даме в прозрачном одеянии, которое по-английски называется see through — «смотри сквозь» и что я рискнул бы перевести словом «насквозька»)…
— …Знакомьтесь, мой друг Боб Карайн. Миссис Карайн. Дизи Амлер.
— Простите, как по буквам?
— Ди — аи — зед — уай. Дизи.
— Удовольствие видеть вас, Дизи…
— Удовольствие видеть вас, миссис Карайн.
— …Сходите в «Вилледж Гэйт». Там песни Жака Бреля. Великолепно. Против войны, против ханжества, против всего такого. Я в восторге.
— …В Англии, поверьте мне, не может быть студенческих волнений. Там умеют подойти к студенту. Эдакая, знаете ли, ниточка интима между профессором и студентом. Нет, нет, и не говорите. Там этого быть не может. У них есть чувство юмора.
— Вообще в Европе всё по-другому. Недавно я был в Париже…
— …Вы видели «Че»?
— Ну конечно, совсем забыл рассказать.
— Это правда, что там прямо на сцене… ну… это.
— Абсолютная правда…
— …А Никсоны всё никак не могут продать свою квартиру на Пятой.
— Вы приценивались?
— Никогда бы не стал жить в его квартире.
— …Как сын?
— О, отрастил бороду, усы, волосы… Совсем революционер.
— Конфликт?
— Вы шутите. Я тоже за революцию. Мы с ним заодно.
За столом, покрытым красной скатертью, бармен в красной куртке ловко и быстро наполнял стаканы. Лёд брал руками. Ярко-красные, будто в губной помаде, маринованные вишни и бледные, величиной с крупную жемчужину, маринованные луковки тоже брал и бросал в стаканы руками. И сок из зеленых лимонных половинок, похожих на купола крохотных мечетей, выдавливал в «джин энд тоник» тоже пальцами, по-простецки.
Великая вещь, должен я вам сказать, стакан джина с тоником. Превосходное средство коммуникации. Не хочешь говорить — пьёшь. Не знаешь, что сказать, — пьёшь. Хочешь подумать — тоже пьешь. Требуется многозначительность — рассматриваешь кубики льда на дне стакана, потряхиваешь ими, постукиваешь. А главное — руки всегда при деле! Раньше я завидовал курильщикам. Какое великое преимущество перед некурящим в разговоре. Вас спросили о чём-то. А вы, прежде чем ответить, вынимаете пластиковый кисет, набиваете табаком трубку, вытаскиваете зажигалку, закуриваете, затягиваетесь, выпускаете кольцо душистого дыма и только тогда отвечаете. С сигаретами — то же самое. Вынул пачку. Вскрыл ногтем целлулоидную обертку, картонку, щелчком выставил кончик одной сигареты, взял губами, вытащил зажигалку — и так далее. Проходит минуты три, не меньше. И всё с важным видом занятого человека. И все молча, многозначительно. На вас смотрят с уважением. Никто не торопит с ответом. А попробуй некурящий бедолага задуматься в разговоре на три минуты. Да его же засмеют. Но стакан джина с тоником — тоже неплохо. Конечно, до трубки далеко, но всё-таки…