Илатонцева пошла со старушкою; взяла у нее один из хлебов: хоть и небольшие, два были, вероятно, тяжелы для старушки; довольно дряхлой.
Та, в розовом. — по-моему, непременно и несомненно Марья Дмитриевна, или Маша. — дошедши до ворот сада, села на скамью, опустила руку к поясу, подняла и стала Держать в уровень с глазами. — следовательно взяла лорнет и стала осматривать все кругом. Тут она увидела и меня в траве и долго всматривалась. Я похвалил ее глаза, что они, хоть и с лорнетом, могут разбирать приятность моего прекрасного лица на таком расстоянии; нашел бесчеловечным отнять у нее это удовольствие, показав, что замечаю; да и бесполезно было бы искать такого же удовольствия в смотрении на нее без лорнета за полверсты. По всему этому я предпочел провожать глазами Илатонцеву со старушкою.
Они дошли до одной из групп работников, с версту от меня. Илатонцева постояла там несколько минут, потом пошла домой. — Я смотрел на нее с самым нежным расположением: был вперед убежден, что она понравится мне не меньше, нежели обещал отец.
Когда она стала приближаться к саду, Марьи Дмитриевны, или Маши, уже не было на скамье у ворот. Я немножко осудил Машу, или Марью Дмитриевну: что ж бы ей не любоваться на меня подольше?
Повернувшись после того на другой бок, продолжал думать, отчасти ни о чем, — отчасти о будущей дружбе с Илатонцевою, хорошею, как я был твердо убежден, очень хорошею девушкою. Славно так думать ни о чем, и почти ни о чем, в прохладе под тенью липы, на густой свежей траве. Слишком юношески, но хорошо летело мое время, — пока, почти нехотя, надобно было встать: пора идти обедать…
Черты Надежды Викторовны были знакомы мне прежде, нежели я вошел и был представлен ей. Я знал, что увижу не дивную красавицу, а только милое лицо русой русской хорошенькой девушки. Но она гораздо милее, нежели можно было думать по портретам, хоть и очень верным: кротость, безыскусственность, чистота выражения истинно привлекательные. Прибавить, впрочем, и то, что на осьмнадцатом или девятнадцатом году девушка с чистою душою и русыми волосами все еще хорошеет. — Отцу было заметным удовольствием видеть, что она произвела на меня прекрасное впечатление.
Когда сошлись потом за чаем, я опять довольно долго оставался с ним и с нею; — а ушедши, продолжал привлекшие меня после обеда идилии Жоржа Занда и чуть не плакал от умиления тихою жизнью без желаний. Прежде я не мог отдавать справедливость этим прелестным пасторалям. Чтоб они не казались приторными, надобно быть спокойным и добрым.
Почему бы не быть мне таким всегда? — Пусть бы моя жизнь шла без мысли, но светла, как ныне.,
12. Если здесь есть девушка хорошего тона, это не Надежда Викторовна, это ее горничная. Надежда Викторовна просто хорошая девушка. Ее манеры благородны потому, что она не знает притворства. — потому, что мысли ее чисты. — потому, что вся она — доброта, нежность, скромность. Ее грация — отражение того, что ее душа прекрасна. Но у Мери — прекрасные манеры.
Я был предубежден против Мери. В этом виноват Иван Антоныч. Он восхищался, что его племянница приедет из-за границы „настоящею барышнею“. Это возбудило во мне мысль, что я увижу горничную с неудачными претензиями на великосветскость. Предубеждение не рассеялось и после того, как я смотрел на нее издали, с пригорка. Правда, я принужден был сознаться, что она шла грациозно. Но это еще ничего не значило: она думала, что некому смотреть на нее. Правильно сложенная девушка не может, не умеет не быть грациозна, пока не думает, что смотрят на нее. Ломаются и становятся отвратительны только при свидетелях. Я оставался убежден, что Мери превратится в кривляку, лишь только увидит подле себя мужчину. — даже и такого непривлекательного, как я. Потому и не интересовался искать случая взглянуть на нее поближе.
О, как жестоко я ошибался! Она — воплощение хорошего тона. Я еще не знаю, усвоила ли она себе изящество и в разговоре. Но по манерам — она истинная аристократка. Окружите ее толпою самых блестящих молодых людей, она останется проста, непринужденна, спокойна в своей справедливой уверенности, что ей не нужно заискивать их внимание: оно принадлежит ей по праву.