— Бежим, пока еще можем спастись! — сказал Нивельзин, останавливаясь и отступая, чтобы повернуться назад.
— Бежать? — Зачем же? — с полнейшим равнодушием отвечала Волгина, увлекая его вперед. — Идем, Нивельзин.
— Бежим, ради всего святого! — Заклинаю вас вашею любовью к малютке, вашему сыну! Бежим, или я погиб, и вы со мною!
— Фи, какой трус! — Идем смело на них! Неужели она отнимет кавалера у дамы, с которою незнакома?
— Вы смеетесь, а я предчувствую погибель! — сказал Нивельзин, поневоле идя вперед. — Эта женщина ужасна в своих стремлениях дружиться! — Отнимет ли она меня от вас! — Она способна на все! — Она и вас возьмет в плен!
— Тише, она может слышать.
— Именем моей матери, именем вашего сына заклинаю, бежим, пока еще возмож…
— Кланяйтесь; она увидела вас и кланяется.
Нивельзин почувствовал, что рука Волгиной выскользнула из-под его руки, и услышал смех Волгиной уже позади. А перед ним, уже на самом носу у него, кивали белые и красные розы.
— Monsieur Nivelsine! Enchantee… [5] — Что было дальше, несчастный не слышал: ум его затмился от шлепанья двух огромных алых роз о его подбородок; когда он опомнился, она добарабанивала«…ensemble, j'en suis sure» [6]. — Так и есть! Она не только в восторге от встречи с ним, она уверена, что он пойдет с нею! — «Посмотрим, удастся ли тебе, — с ожесточением подумал он, — удастся ли тебе забастовать меня!» — И он раскрывал рот с намерением объявить, что он не гуляет, а спешит домой, дома его ждут важные, безотлагательные дела. Но пока он раскрыл рот, Тенищева уже кричала по-русски, бросивши французский:
— Рекомендую, — это Нивельзин; Нивельзин, рекомендую вам…
— Соколовский, — договорил, перебив ее, драгун, опуская свой нависший лоб и поднимая из-под него и густых бледно-желтых бровей взгляд, впивающийся в душу. — Очень рад вашему знакомству, Нивельзин, — и в тот же миг Нивельзин почувствовал жгучую боль в кости правой руки: кости хрустнули. Так усердно было пожатие нового знакомца. — Я слышал вашу фамилию, — продолжал он, и бледное лицо его сияло радостью. — Я также и читал ваши мемуары о теоретической формуле преломления луча в атмосфере и о периодическом изменении силы света звезды Алголь. Читал и записку в Comptes Rendus [7] парижского Института о ваших наблюдениях на римской обсерватории. Все это хорошо, прекрасно, Нивельзин. Но еще лучше то, что я слышал о вас, как о хорошем человеке. — Он опять нагнул лоб и опять впился в глаза Нивельзину взглядом, поднятым из-под нависших бровей, и опять кисть правой руки Нивельзина хрустнула со жгучей болью.
— Нивельзин, я не ошибаюсь, конечно: вы шли с вашею… — затараторила Тенищева, пользуясь мигом его молчания.
— Мы очень благодарны вам, Алина Константиновна, за то, что познакомились через вас, немедленно перебил он ее тоном чрезвычайно кротким, симпатичным, ласкающим, но таким сильным, что поневоле приходилось ей успокаиваться, слушать и молчать: ее голос не был слышен за словами Соколовского. — И вот мы все трое — друзья, — продолжал Соколовский, и Нивельзин почувствовал себя охваченным одною рукою нового своего друга, а другою новый его друг опять прицепил к себе Тени- щеву. — И вот мы все готовы идти, Алина Константиновна, — с удвоенною радостью воскликнул друг, — и точно, все они пошли, — все, потому что Нивельзин был сплетен в одно целое с Тенищевой, — крепкое, неразрывное целое.
— Я очень, очень рад случаю, который познакомил меня с вами, — продолжал новый друг, сияя любовью и радостью и ведя в охапке своих друзей. — Рад этому вообще, как знакомству с хорошим человеком: хорошие люди должны сближаться между собою, это мое правило. Есть у меня и особенная причина радоваться: вы бывший военный, вы имели репутацию одного из лучших офицеров русской армии. Ваше мнение по военным вопросам может иметь некоторый вес у военных властей; и будет иметь; будет иметь даже большой вес, когда вы будете высказывать его резко и настойчиво. Настойчивость, настойчивость! — С настойчивостью можно добиться много хорошего, а я убежден, у вас не будет недостатка в ней, потому что дело стоит того. Вы будете полезны ему, обещаю вам, будете полезны. О, какая святая отрада, Нивельзин, чувствовать себя преданным работником какого-нибудь гуманного дела! — Вы будете знать ее, обещаю вам! — Я расскажу вам, зачем я в Петербурге. В молодости я не знал русских и не любил их…