Нельзя вмешиваться, поэтому они не берут и других листовок, на которых написано: «Уничтожить Вьетнам немедленно!»
И вздрагивают, когда к ним подбегает бойкая девица и прикалывает к матроскам бумажные, искусственные цветы. Тем более что цветы эти, как оказывается, не знак восхищения будущими героями, а товар, и девица в тапочках на загорелых ногах с цыпками, приколов цветы, требует с моряков деньжат. Приходится раскошеливаться.
С этой минуты солдаты начинают ходить по Таймс-скверу осторожней, обходя одинокие фигуры, стараясь не смотреть на середину. И некоторые даже совсем уходят отсюда. Идут, например, на Пятую или на Парк-авеню, хотя там никаких удовольствий, а только богатые магазины, куда и заходить-то страшновато.
Но не всегда солдату удается уйти от того, что его тревожит. На Парк-авеню, напротив знаменитой «Уолдорф Астории», вдруг видит сотни две людей, которые кричат хором: «Эй, эй, Эл-Би-Джей, сколько сегодня ты убил детей?» — и над ними плакат: «Остановите третью мировую войну!»
Солдат встревожен. Какая третья мировая война? В его маленьком городке, в Вайоминге, он никогда о ней ничего не слышал. И разве президент когда-нибудь убивал детей?! Детей убивают коммунисты. Это известно всем. И старшина так говорил. Нет, конечно, во время войны детям достаётся и от американцев. Но тут уж ничего не поделаешь. Правда, некоторые солдаты отказываются ехать во Вьетнам — это он слышал, знает. А некоторые призывники сжигают свои мобилизационные карточки. Он об этом тоже слышал. Но, во-первых, так нельзя, дисциплина есть дисциплина, а во-вторых, чего они этим добились? Война идёт, а они сидят в тюрьме… (Это мне объясняет Роберт Вуд из Вайоминга.)
Но всё-таки он встревожен. В голове под тарелкой от компота нет спокойствия, мерное течение мыслей нарушено.
И чтобы голова не шла кругом, солдат заходит в бар и выпивает два стакана пива «Шлиц». А оттуда прямиком — в клуб кардинала Спеллмана на Парк-авеню между 58-й и 59-й улицами. Только для солдат. Там все свои ребята. И девочки. И вообще там спокойней. Никаких проблем.
Гитара, барабан и рояль делают своё дело, честно и громко. Твист колышется и вращается по часовой стрелке вокруг столба, увитого кусками материи цветов американского флага. Белые клеши морских пехотинцев мечутся по полу, как подравшиеся голуби. В подвале душно. Пахнет средством от пота. В синем сигаретном дыму белые фигуры моряков теряют резкость очертаний и смахивают на привидения с черными петлями платков вокруг шеи. Девочки танцуют отрешенно, не глядя на партнеров.
Монсеньор Келли — гвардейского сложения прелат в черном костюме с белым, ошейником у подбородка, с красными большими руками и загорелым лицом, глава клуба кардинала Спеллмана для военнослужащих, — дает мне разъяснения:
— Мы обеспечиваем военнослужащего, пришедшего в наш клуб, полной программой общественной жизни, необходимой для человека.
— Что это за программа?
— Танцы с девочками, тир, бильярд, телевизор, лёгкий ужин в субботу — бесплатно.
— Библиотека в программу не входит?
— Библиотеки нет. Но мы удовлетворяем все духовные потребности военнослужащего.
— Как?
— Если у кого-нибудь возникла потребность исповедаться, — пожалуйста, пошлем к капеллану. Даже, я сам иногда принимаю исповедь. Если какие-нибудь проблемы, поможем советом.
— Какие проблемы наиболее типичны?
— Девочки, конечно.
— Вопросы о войне?
— Никогда!
— Откуда вы набираете девочек для клуба?
— Доброволки. Четыреста доброволок. Отбоя нет. Но мы строго отбираем. Нужна характеристика от священника по месту жительства. Мини-юбки мы не одобряем. Высокие прически тоже. Девочки должны быть скромными. Они нужны солдатам только для танцев. Только для танцев. И для разговора, конечно.
Мимо кабинета проходит группа потрёпанных жизнью доброволок-сексуалок, — видно, на улице дела сегодня плохи. Монсеньор морщится:
— Конечно, за всеми не уследишь.
— Что заставляет девушек приходить сюда?
— Чувство патриотизма! Сделать что-нибудь хорошее для наших солдат, которые, возможно, отправляются после уик-энда отсюда во Вьетнам или ещё куда-нибудь.
Я долго сижу в клубе воинственного кардинала.