Это был печальный разговор. «Кровавое воскресенье», как его уже нарекли, заставило всех продумать пережитое. Всех, даже его, Степняка. Он хотя и не принимал непосредственного участия в событиях, но не мог быть равнодушным к судьбе народа, земля которого стала его прибежищем.
XV
Степняк — Эдуарду Пизу:
«Дорогой Пиз!
Большое вам спасибо. Ваш чек прибыл как раз вовремя. Вести от Плеханова хорошие: он в Давосе и поправляется.
Плеханов пылкий социал-демократ, и он страстно желает приехать в Лондон и засвидетельствовать свое почтение Энгельсу (сотруднику Маркса), а также дочери Маркса и его зятю, о котором он нас много раз спрашивал. Очень хотелось бы, чтобы он поправился и мог приехать сюда на некоторое время. Ему было бы очень интересно, и он получил бы массу новых ярких впечатлений. Если это будет осуществимо, я вам сообщу. После профессора Драгоматова Плеханов самый интересный человек среди эмигрантов, и мне хотелось бы, чтобы вы с ним познакомились...
Моя книга скоро выйдет в свет. Я читаю последнюю корректуру. Вы не беспокойтесь и не следите за объявлениями в газетах, я пошлю вам один из первых экземпляров. Зонненш[айн] очень оптимистичен насчет книги, и я тоже. Будем надеяться, она нас не разочарует.
Искренне ваш С. Степняк
Г-жа Степняк живет хорошо, и так же вся наша русская колония. Чайковский весьма успевает со своими уроками, Кропоткин читает лекции в Харроу о тюрьмах...»
Книга, о которой говорил Степняк, извещая своего друга о скором ее появлении, называлась «Русское крестьянство». Он завершил ее, собрал воедино опубликованные в журналах статьи, отдал Зонненшайну, издателю, и теперь оба ожидали выхода.
В Северо-Американские Соединенные Штаты поехать не удалось. Лига, на которую он возлагал большие надежды, отказалась даже в долг финансировать поездку (о чем с сожалением писал Степняку Горов, извещая одновременно, что в связи с этим отказывается от полномочий председателя), собственных денег не было — все пошло на лечение Плеханова.
«...А потому, — делился Сергей Михайлович с Эпштейн, — написал «Послание к американскому Сенату и народу» и переслал его через своих знакомых в Америку. Там напечатали во множестве газет — Кеннан в 600 и мой человек (если верить ему) еще в 800. Подумать страшно, какая трескотня. Выйдет ли наше — неизвестно. Я надеюсь».
«Мой человек» — Перри Сендфорд Хит, журналист, представитель американского газетного синдиката, тот самый, который брал у Степняка интервью. Хит сожалел, что так получилось, предлагал свои услуги, и Степняку ничего другого не оставалось, как воспользоваться ими. Они обменивались письмами, Хит присылал Сергею Михайловичу «редакционные отклики» на его «Послание», принятое общественностью доброжелательно.
Тем временем он сидел над романом дни и ночи, каждую свободную минуту, потому что далее затягивать было невозможно. Книгу ждали, о ней уже говорили друзья, ею интересовались издатели. Сергей Михайлович чувствовал какое-то небывалое вдохновение. Герои жили в нем, рядом с ним, казалось, сами просили, требовали поведать о них всему миру...
Все складывалось как будто бы хорошо. Кеннан взял на себя довольно большую долю его давнишних забот, чуть ли не еженедельно выступает с критикой трактата в газетах и журналах. Против него в самой же Америке возникла волна протеста. Это вселяет надежду...
...Но время идет. Как хорошо, что есть крыша над головой, есть маленький старый домик, дворик, сад... Можно работать... И радует сердце новая весть: его друг, давнишний соратник Плеханов поправляется. Ему уже намного лучше, он даже приступил к работе. Скоро, пишет Вера, они начнут выпускать «Социал-демократ». Это будет единственное по-настоящему марксистское издание в эмиграции... Что же, дай бог. Плеханов хороший организатор, а еще лучший писатель — экономист, теоретик. Ему и карты в руки. Он сможет наладить дело. Плеханов не Тихомиров, который в последнее время только и живет разного рода сомнительными слухами да интригами...
Энгельс собирался в Канаду и в Америку, попросил зайти к нему. В поездке, которая планировалась как чисто личная, без каких-либо встреч и выступлений, его будут сопровождать Эвелинги. Фридриху Карловичу необходим отдых, лечение, и врачи порекомендовали ему морское путешествие, резкую смену климата.
— Видите, мистер Степняк, как в жизни случается, — шутил Энгельс, — собирались вы, а еду я.
— Для вас я готов жертвовать не только поездкой, — в тон ему ответил Степняк, — здоровье отдал бы.