— Разволновало меня это письмо. Не могу спать.
Фанни придвинула стул, села, поеживаясь, накинула на себя плед, густые волосы черным туманом покрывали ее плечи.
— Понимаешь, Фаничка, какое это мучение — утрата надежды, веры? Человек отдает все, что может отдать, даже больше возможного... И потом вдруг наступает разочарование...
— Ольга ведь об этом не пишет.
— Не пишет... Да и не только об этом речь. Нам с тобой, хотя мы и в эмиграции, много бедствуем, легче. Мы не ходим по тем улицам, мимо тех домов, где когда-то закипала наша молодая свобода. Представляю — мне бы сейчас очутиться в Петербурге... Думаю, не восхищение вызвали бы у меня многие встречи...
— От Пашеты давно ничего нет, — размышляла вслух Фанни. — И Лилли молчит.
Пашета, сестра Фанни, жила в Петербурге, где должен был состояться суд над ее мужем Василием Карауловым. Его схватили, как только у Пашеты родился ребенок. Отправили в Шлиссельбург, и вот уже три года они ждут суда, и вообще неизвестно, состоится ли процесс.
На станции крикнул паровоз, и Паранька чутко насторожила уши.
— Белое безмолвие, — сказал Сергей Михайлович. — Там сейчас снега... На всех языках все молчит, как писал Шевченко.
— Почему ты так редко говоришь по-украински?
— Не с кем, не то говорил бы чаще.
— Обучи меня.
— Обучить можно, для этого нужно время.
— Ты когда-то говорил, что почти все герои твоей книги имеют своих прототипов. Кто такая Анна Вулич?
Сергей Михайлович пошевелил в камине уголья, не торопясь поставил в угол железный стержень.
— Это целая история. История моей земли, моего края. Анна борется, как боролся и борется мой народ. Свою боль, свою тоску, свою мечту она выражает в песнях. Помнишь это место из книги? «Она родилась в самом сердце своего отечества, среди широких полей, где создавались, где складывались эти могучие, огненные мотивы, и пела их так, как только умеют петь дети степей». Это Таврия, низовье Днепра. Там, в диких степях, постоянно сверкали сабли, там пролегали пути беглецов из турецкой неволи. И только там могли родиться такие думы, песни. — Он умолк, еще плотнее сошлись его брови. — Анна Вулич, милая, это моя мать. Она не революционерка, не ходила в народ, никогда не была под арестом, но именно ей я обязан всем, что у меня есть хорошего.
— Я так хотела бы ее увидеть.
— И она, думаю, была бы рада повидать тебя.
— Осуществится ли это когда-нибудь?
Сергей промолчал. После паузы тихо проговорил:
— Иди спать, Фаничка, я еще немного посижу.
Дотлели угли. Простучал колесами состав утреннего пассажирского поезда, свозивший в город портовиков, фабричный люд, клерков и торговок, а Сергей не ложился, он еще мысленно был в кругу друзей, которым и сегодня и завтра идти в бой, на подвиги, может быть, на казнь.
XVII
Товарищество воскресных чтений приглашало в лекционную поездку по стране, главным образом на север, в Шотландию. Это было тем более кстати, что Эдуард Пиз уже несколько раз уговаривал его посетить Ньюкасл, познакомиться с жизнью горняков и, наконец, с его, Пиза, семьей. Недавно Эдуард женился, и теперь просьба как бы удвоилась.
Несмотря на занятость, Степняк согласился на поездку. Лекции готовы — это даже явится своеобразной апробацией перед Новым Светом, то есть Северо-Американскими Соединенными Штатами. Да и голова уже разбухла от сидения и писанины! Не удалось просто отдохнуть — воспользуется этой поездкой. Дорога, Шотландия с ее живописной, хотя и суровой, природой, встречи с людьми, выступления помогут, пожалуй, разрядить душевное напряжение.
Специально отпечатанная афиша-программа представляла его как знатока русской действительности, интересного лектора, автора известных книг. Читать он будет о положении в одной из наибольших империй Востока, о новых интенсивных сдвигах общественной мысли, о нигилизме и трактовке его в произведениях Ивана Тургенева...
Лекции прославленного, яростного царененавистника заинтересовали многих. «Знаете, люди уже сейчас говорят о предстоящих лекциях», — писал Пиз. А председатель либерального союза Ньюкасла, радикал и известный юрист Роберт Спенс Уотсон, узнав о визите Степняка, любезно предлагал свои услуги по приему дорогого гостя.
...Поезд мчит Степняка средней Великобританией, островом, ставшим ныне его надежной пристанью. Бирмингем, Ноттингем, Шеффилд, Лидс... Множество рек, речушек, каналов... Отроги Пеннинских гор, долины, рощи... Где-то слева Ирландское, справа (перед Ньюкаслом оно приближается) Северное моря... Вечер, ночь. Поезд мягко постукивает колесами, навлекает дремоту...
Что ведет его сюда, за тридевять земель, в край овцеводов, мореходов и горняков? Что побуждает их, этих людей, отличных и верой своей, и укладом жизни, что вынуждает их просить его об этом визите? Обычная тяга к общению, простое любопытство, стремление к познанию нового, неведомого?.. Или, может быть, что-то другое? Что же тогда? Среди людей уже идет молва. Его уже ждут, хотят видеть, слышать... Наверное же не от нечего делать. Есть сила, высшая сила! Сила единства, общности, содружества трудовых людей. Она не подвластна монархам, законам, не признает границ, она как воздух, как солнце — вездесуща. Внешне невидимая, неуловимая, но могучая, эта сила способна творить чудеса. Она поднимала на бой Гарибальди, поддерживала Шевченко и Чернышевского, звала на баррикады Парижа вместе с тысячами французов поляков, и русских, и украинцев, вкладывала ему, Сергею Кравчинскому, в руки оружие и посылала на Балканы, в Беневенто... Она, эта сила, давала вдохновение Марксу, водила еще совсем юной рукой Софьи Перовской, когда та писала свое предсмертное послание матери... Поехала в Россию по зову этой же силы и Лилли Буль... И он преодолевает сейчас сотни верст, чтобы поделиться с людьми духовными ценностями, самому почерпнуть их из жизни...