Ужин затягивался, уже сгустились сумерки, а крестьяне ели, пили, охрипшими голосами пели, обменивались солеными шутками, дымили едким самосадом.
— Известить бы своих, — улучив момент, шепнул товарищу Дмитрий.
— Надо бы, — согласился Сергей. — Но через кого?
— А наши стражи уже пьяненькие, — добавил многозначительно Дмитрий.
Радовались каждому очередному глотку браги, которую не переставали глушить конвоиры, а сами лелеяли тревожные мысли о побеге. Сидели смирные, спокойные, чтобы ни жестом, ни словом не вызвать подозрения; слушали пьяную болтовню, отвечали на вопросы любопытных, назойливых, старались казаться подвыпившими, — думали же только о том, как бы улучить момент да вырваться из лап, так внезапно их схвативших. Знали, что со времени своего исчезновения из Петербурга, как только пошли «в народ», их разыскивают и, видимо, теперь напали на след. А это означает — если попадут в руки жандармов, уйти вряд ли удастся. Единственное спасение — побег. И незамедлительный, потому что завтра, когда препроводят и сдадут становому, когда за ними захлопнется железная дверь тюрьмы, будет поздно.
Сельчане, сидевшие у старосты, уже не могли больше пить, многие из них клевали носом, все же еще раз пустили по кругу чашку с брагой и лишь после этого начали расходиться.
Когда в хате осталось совсем мало людей, староста тоже встал и, придерживаясь за край стола, встряхивая головой, словно отгоняя от себя какой-то призрак, провел широкой ладонью по влажному лицу, окинул мутным взором пространство и решительно сказал:
— А теперь... спать! Вы, — кивнул на конвоиров, — здесь, на полу, ложитесь... Их, — это уже относилось к задержанным, — отведите в сарай. Сторожами будете... — он назвал по именам нескольких из оставшихся в избе крестьян. — Разделите меж собою ночь и... смотрите! Головой поплатитесь, если...
Мужики попытались было возражать, но староста стукнул кулаком по столу, нашумел на них, и те, уладив меж собой, кому когда становиться на стражу, двинулись с арестованными к выходу. Но когда те переступили порог, сотский вдруг крикнул:
— Стойте! Останетесь здесь. Будем все спать на полу. Внесите им охапку сена, — сказал крестьянам.
Ледяным холодом повеяло в души задержанных, их сердца тревожно сжались. Нехотя вернулись, положили под скамьи свои узелки.
Вскоре принесли сено, разбросали по полу, сверху постелили рядно.
— Вот здесь и ложитесь.
— Ладно, пусть по-вашему. Да только из сарая они тоже никуда бы не ушли, — сказал староста.
Он еще немного потоптался и вышел во двор. С ним удалились и остальные гости. В хате сразу стало непривычно тихо, отдавало винным перегаром, висел густой табачный дым, пахло потом. Кто-то открыл окно, со двора повеяло свежестью, послышался шелест опавших листьев.
Сергей и Дмитрий легли, подложив под головы узелки, и притихли, а стражники все еще вертелись, поудобнее устраиваясь на скрипучем полу, пьяно перешептывались, и нетрудно было понять по отрывкам их разговора, что они делают это для того, чтобы не заснуть.
А ночь наступала, немела, умолкли улицы и дальние околицы села, долго шумевшие по случаю праздника, небо прояснилось после вечерней мглистой дымки, показались крупные осенние звезды.
Друзья лежали тихо, не смежая век, хотя усталость и сон давно одолевали их. Эта внезапная перемена с ночлегом, на который они так рассчитывали, разрушала прежние планы, и теперь надо было обдумывать новые варианты побега. Неужели те, лежащие на полу, так всю ночь и не заснут? Неужели чувство служебного долга возьмет верх над усталостью и опьянением? Выпили же, окаянные, крепко!
Прислушивались, мерно дышали, делали вид, что давно спят, а конвоиры нет-нет да и перемолвятся словом, скрипнут половицами, повернутся с одного бока на другой... А сон их одолевает, давит, сковывает руки, ноги, мысли, тяжело опускается на лица, на глаза, и сдерживать его становится все труднее.
Наконец стражники умолкли. Друзья полежали еще минуту-другую, не выказывая никаких признаков своего присутствия, а когда услышали мерное похрапывание, слегка пошевельнулись, один из друзей даже приподнялся, сел, осматриваясь. Конвоиры действительно спали.
Сергей встал, подошел к окну, выглянул. Кажется, во дворе никого нет. Ночь, осень, звезды. Окно выходит прямо в сад. Главное — выскочить, проскользнуть, никого не разбудив, а там... Он обернулся, Дмитрий уже был наготове.
— Иди первый.
Прихватив узелок, Сергей влез на подоконник, на какой-то миг его фигура заслонила собою темно-синий просвет, затем исчезла...