Волховская чувствовала себя плохо, оставить ее без помощи Сергей не решился. Несколько дней провел он у постели больной. Понимал, что на встречу с Россом уже опоздал, что тот не ждет его в Загребе, поэтому поехал прямо в Белград. Рекомендательные письма, присланные Лавровым, помогали Кравчинскому быстро завязать контакты с местными деятелями из Комитета повстанцев. Он сразу же оказывается в самом центре событий, становится как бы посредником между сербами и готовыми принять участие в их борьбе русскими эмигрантами. Однако вызывать их сюда, как условились, Кравчинский не торопится. Изучив обстановку на месте, он убеждается, что здесь в самом деле много неясностей, не все так, как он предполагал. Между повстанцами нет единства, отряды действуют разрозненно, возглавляют их нередко случайные лица... К тому же не хватает оружия, снаряжения, боеприпасов... «Ехать сюда нет смысла, — с горечью пишет Сергей друзьям. — Восстание затухает». Оно действительно угасало. Это видели все. Начавшись более-менее дружными выступлениями малочисленных, но боеспособных отрядов, восстание расползлось меж горными ущельями, рассеялось на мелкие группки, которые чем дальше, тем быстрее выходили из-под контроля Комитета, занимались чем угодно, даже грабежом. Кое-где, дезориентированные недальновидными вожаками, инсургенты поднимали австрийские знамена, монархические знамена. Таким образом, Лавров имел основание, предостерегая их, советовать не ввязываться в эту кампанию... Но нет и еще раз нет! Даже такое участие даст определенную пользу. Даже на ошибках этого выступления они многому могут научиться — и прежде всего организации масс, расстановке сил в бою, выработке единой тактики... Наконец, сама атмосфера, сам дух восстания зажгут сердца других, позовут их к борьбе там, дома, в отечестве...
Кравчинский ежедневно бывает в Комитете повстанцев, встречается с руководителями и рядовыми бойцами, все более сближается с ними. Идея освобождения славян увлекает Сергея настолько, что он подумывает о том, чтобы после войны поселиться в Сербии или Герцеговине, основать здесь журнал и заняться дальнейшей пропагандой социализма. Чего не удалось сделать в Швейцарии, он сделает здесь. У него есть опыт, он привлечет своих ближайших друзей, и журнал будет иметь успех. Его мысль нравится и белградским товарищам, они готовы предоставить ему всяческую помощь. Вот только закончится война. Однако война продолжается, требует новых усилий, новых контингентов. В Белграде десятки раненых, ежедневно по железной дороге и пароходами по Дунаю к месту боев отправляются отряды добровольцев; телеграф приносит разные — утешительные и прискорбные — вести...
Убедив товарищей не ехать сюда, Кравчинский решает выпить свою чашу до дна. Он знакомится с генералом-сербом Любибратичем, об отваге и авторитете которого слышал много, просится в его армию. Любибратичу понравились пламенность и самопожертвование политического эмигранта, его вообще восхищает отвага русских революционеров. К тому же образованных, теоретически подготовленных военных ему не хватает. Отставного офицера Сергея Кравчинского назначают главнокомандующим артиллерией. Правда, это звучит очень громко — вся артиллерия состоит из нескольких пушек, все же она есть, ее голос придает повстанцам мужество и отвагу, ее удары вынуждают врага останавливаться.
В начале августа Кравчинский в действующей армии. Теперь он может не только наблюдать события, но быть их непосредственным участником, видеть все, так сказать, с близкой дистанции. Прошел месяц войны, месяц неимоверных усилий горцев, а положение почти не изменилось. Фронты, если можно так назвать позиции отдельных больших и менее крупных отрядов, остались почти на прежних местах. Заинтересованные правительства, которые, казалось, должны были искать какое-то общее решение, упорствовали в своих прежних домогательствах... Что же принесло это вооруженное выступление народу? Неужели только разруху, грабежи и еще большую жестокость завоевателей? Вопрос мучит Кравчинского, и чтобы найти на него правильный ответ, он окунается в самую гущу событий. Да, условия, в которых борются повстанцы, действительно ужасающие. Чувствовалась острая нехватка оружия, амуниции. Снабжение армии не отвечало никаким уставным нормам, вернее, этим никто не занимался, а если и занимался, то от случая к случаю, без ощутимых результатов. Отряды обеспечивали сами себя, что нередко приводило к грабежам. Еще хуже было положение с обеспечением отрядов питьевой водой. Ее просто не было. Дни стояли жаркие, горные потоки повысыхали, о подвозе заранее не подумали. Пользовались озерной водой, добавляя в нее в целях дезинфекции водку, однако это не спасало положения. Среди бойцов начались болезни. Многие из них оставляли отряды и оседали в селениях.