— Наш юный друг целиком прав. Отбрасывая все, можно остаться без какой-либо почвы под ногами, без определенных методов. Во имя кого и чего нужна тогда революция? Для развлечения? Для фарса? Нет, этот выбор не для нас. Люди науки — украшение нации, движущая сила прогресса, создаваемого наукой. Я полностью разделяю ваши взгляды, — обратился он к Морозову.
— Они только отпугивают народ своим незнанием жизни, — возразили ему.
— Это не так! — горячился Сергей. — Жизнь они знают. А чего не знают, тому научатся. И мы, большинство которых из интеллигентных семей, за широкое сотрудничество с каждым, кому дороги интересы народа, кто готов отдать за него все, даже жизнь.
Кто-то захлопал в ладоши. Сергей взглядом отыскал гимназиста, подсел к нему.
— Ну, попало вам, Морозик? — сказал и пожал ему руку.
Юноша смутился. Он уже слышал об этом человеке, знал, что фамилия его совсем не такая, как ему назвали. Правду говоря, он не рассчитывал на поддержку.
— Не думал, что вы такой, — проговорил Кравчинский.
— Какой? — поднял голубые глаза Морозов.
— Задиристый.
— Как же иначе? Грубиянам надо давать сдачи.
— Молодец, — сказал Кравчинский и положил свою большую, широкую ладонь на руку гимназиста. — В нашем деле это важно. Придется еще не раз выдерживать атаки, давать сдачи... Пойдем пройдемся, — предложил неожиданно.
— С радостью! — воскликнул юноша.
Улица уже спала. Правда, в некоторых окнах рубленых домов еще горел свет, однако нигде не было видно прохожих. Ветер гнал легкую поземку, качал фонари, и в такт им медленно покачивались тени.
— Вы довольны вечером? — спросил Кравчинский...
— Очень! Спасибо вам. И за поддержку, и за...
— И еще за что? — Сергей приостановился, посмотрел на товарища.
— За это... милое... Морозик, — смущаясь, добавил юноша.
Сергей улыбнулся.
— Нет, правда. Мне очень нравится: Морозик. Отныне так меня и называйте. Это будет моя вторая фамилия. Кличка.
— Хорошо, — сказал Сергей. — Если вам нравится, пусть будет Морозик. — Вдруг он умолк, какое-то мгновение раздумывал, а потом сказал: — Кстати, товарищи говорили, что ваш отец крупный землевладелец, помещик. Это верно?
— Да. Хутор Борок Ярославской губернии — наше родовое имение. Но я готов от всего этого отказаться, — торопливо заявил гимназист. — Буду как все. Откажусь...
— Погодите, погодите, — прервал его Кравчинский. — Я не об этом. Наоборот, надо воспользоваться случаем и создать в имении крестьянскую организацию, оттуда наладить пропаганду революционных идей. Как вы думаете, удастся там что-то сделать?
Морозов остановился. Его поражало бесстрашие шедшего рядом с ним человека. Только что вернулся из тяжелого и опасного «плавания» в народном море, его разыскивают жандармы, а он снова готов на подвиг.
— К сожалению, — ответил Морозов, — имение на отлете, плохо связано с соседними селами. Вероятно, ничего не выйдет.
— Жаль. Мы бы туда кого-нибудь послали.
— Там все на виду, ничего не утаишь, не спрячешь.
— Плохо, — сказал Кравчинский.
Помолчали. Из-за поворота вылетел и промчался мимо извозчик, тонко скрипнул под полозьями снег, и снова стало тихо.
— Ваш отец кто? — неожиданно спросил Сергей. — Реакционер?
— Нет, — поспешил заверить Морозов, — он противник реакции, но... не представляю, что бы он сделал, если бы в своем имении обнаружил пропагандиста.
— М-да... И как же вы в таком положении собираетесь идти в народ, в революцию?
— Я уже сказал: порву со своими... как Корвин-Круковская[1], или...
— Будет трудно, опасность подстерегает нас на каждом шагу, — прервав его, продолжал Кравчинский. — А там тюрьма и, что греха таить, каторга, может, и виселица... Вы над этим думали?
— Напрасно вы меня отговариваете, — ответил юноша. — Решение мое не легковесное. Я всегда помню о судьбе декабристов.
— И не жаль вам своей юности... своего положения? — Кравчинский, не ожидая ответа, добавил: — Мы должны быть ригористами, если хотите — альтруистами в полном смысле этих слов! Иначе дело, за которое взялись, за которое боремся, не будет иметь успеха.
Гимназист слушал не прерывая. Когда Сергей закончил, спросил:
— Сказанное в одинаковой мере касается всех или только меня?
В его тоне Кравчинский уловил легкую иронию, усмехнулся, с приязнью посмотрев на собеседника. Мог бы и не отвечать — оба понимали, зачем и почему это сказано, — все же ответил серьезно:
— Всех.
— Я вот и думаю: меня пугаете, а к вам это как будто и не относится. Будто вы намного старше меня.
— На несколько лет, а все-таки старше, — поднимая воротник пальто, рассудительно проговорил Сергей. — И, как старший, должен вас предупредить.
1
Дочь петербургского губернатора Софья Корвин-Круковская, чтобы посвятить себя науке и просветительской деятельности, порвала со своей средой, вступила в фиктивный брак с палеонтологом В. Ковалевским.