Кравчинский достал из нагрудного кармана часы, взглянул, молча положил назад.
— Ты торопишься? — спросил Николай.
— Скоро обед. Надо торопиться, чтобы не пропустить графа Палена.
— Зачем тебе граф Пален?
— Есть интерес. Хочешь, пойдем вместе.
— Не понимаю... Ты действительно с ним встретишься?
— Думаю, что да. Потом все поймешь... Потом. — Сергей подозвал официанта, рассчитался, небрежно бросив «на чай», и они оставили кафе.
— Пален — один из самых злостных наших врагов, — сказал Кравчинский уже на улице. — Это он настоял на применении к осужденным жестоких мер, добился отстранения присяжных заседателей от участия в политических делах. За это он должен поплатиться. И плату с него возьму я лично. Вот для этого я должен выслеживать зверя, чтобы знать его повадки.
— Что ты задумал, Сергей?
— Не догадываешься?
— Но учти ситуацию. Мне кажется, сейчас...
— Не будем об этом. Засулич не ждала подходящего момента, благоприятной ситуации, а нам и подавно не к лицу ждать. Иди отдыхай, встретимся вечером.
Николай не торопился.
— Ты на него пойдешь один?
— Еще не знаю. Наверное, нет.
— Возьми меня.
— Тебе хоть бы на некоторое время надо выехать из Петербурга. Займешься другим делом. Перовская собирает группу для освобождения заключенных, в нее и войдешь. Там как раз нужны люди.
— Ты поговоришь с ней? Твоя рекомендация много значит. Поговори. После стольких лет безделья хочется чего-то настоящего.
На всякий случай попрощались. Сергей остановил извозчика, ловко вскочил на подножку и поехал.
XVI
«Земля и воля», как они называли свою организацию, развертывала деятельность. Пополнив свои ряды, она решила сосредоточить силы главным образом на освобождении осужденных друзей-революционеров и на постановке типографского дела.
Прежде всего освобождение заключенных. Предлагалось вырвать их из рук жандармов во время перевозки. Группа Перовской буквально сбивалась с ног, чтобы не упустить момент. Специально подобранные, проинструктированные члены организации днем и ночью вели наблюдения за дорогой, ведущей к Петропавловской крепости, за ее воротами. Небольшие боевые группы были в полной готовности. Первым хотелось освободить Мышкина, выступление которого на процессе свидетельствовало, что в его лице организация располагает талантливым и смелым бойцом. Полиция каким-то образом выведала или догадалась о замыслах землевольцев и приняла меры предосторожности. Жандармы произвели несколько обманных маневров, дезориентировали наблюдателей и незаметно вывезли Ипполита.
Неудача вызвала у Софьи бурю негодования. Всегда спокойная и уравновешенная, она суетилась, упрекала непосредственных исполнителей замысла.
— Смыть этот позор можно только кровью, — говорила она, — другого выхода я не вижу.
Группа, в которую включился и Морозов, готовилась к срочному выезду в Харьков. Утратив надежду освободить товарищей здесь, в Петербурге, Перовская надеялась осуществить это по дороге в какой-либо централ, откуда обычно шли дороги дальше — в Сибирь, на каторгу. Подбирали оружие, изучали план города, расположение выездных дорог и прилегающую к ним местность, создавались «дружеские пары», которым поручалось заранее подготовить квартиры, приобрести лошадей и все необходимое.
В середине июня «освободители» скрылись. Их было не много, всего-навсего шестеро, поэтому из Одессы на подмогу к ним должны были приехать Фроленко и еще несколько человек.
Кравчинский тем временем усиленно готовился к своей акции, изо дня в день выслеживая Палена. Для этого также нужны были люди, здесь их тоже не хватало, каждый имел свой определенный участок. К тому же Плеханов категорически отказался поддерживать его замысел. Можно было воспользоваться присутствием Зунделевича, но тот дневал и ночевал в только что привезенной типографии, налаживал ее работу. Пришлось обратиться к самым младшим из членов организации — приближенным к Перовской курсисткам и Фанни. Фанни, однако, не отпускала его далеко, находила повод, чтобы постоянно быть с ним рядом. «Оно и к лучшему, — решил Сергей, — девушки вызывают меньше подозрений». Он расставил своих подопечных на главных пунктах ежедневного маршрута Палена — от его дома к месту службы. Раз или два в неделю они собирались, Кравчинский детально расспрашивал о наблюдениях. Ему уже был точно известен распорядок дня графа, его привычки, оставалось только умело всем этим воспользоваться. Сергей несколько раз доставал подаренный ему итальянцами кинжал, молча, задумчиво смотрел на холодную отточенную сталь. Конечно, он может прибегнуть к пистолету, убить этого душегуба выстрелом, но он замыслил совершить все по-своему, иным образом. Смерть палача должна быть особенной, такой, которая бы удивила царизм, вынудила бы его затрепетать, ужаснуться перед мужеством и отвагой мстителей. Он встретит графа один на один, лицом к лицу, и роковой удар нанесет не сзади, не из засады, а открыто — в грудь, в сердце.