… О своем корпусе, о ротном эскадроне, о любимых и нелюбимых учителях, о том, чем кормят, а кормежка была довольно скудноватой — мясо только по воскресеньям и в праздничные дни, своей полуказахской, полуказачьей скороговоркой и болтал по дороге от дома Коробейниковой Гриша Потанин. Но Чокан плохо слушал его, многого он просто не понимал, а ко многому был равнодушен, потому что думал о своем.
Ребята шли через низинный лесок мимо одиноких домиков с плоскими крышами. Лесок подступал к самому берегу Иртыша; он с каждым годом редел от постоянных порубок, и уже нельзя было понять, где начинается естественная поляна, а где еще недавно росли деревья. Скоро сквозь стволы и начинающую рано увядать в засушливое это лето листву забелели здания корпуса.
До сих пор покорно следовавший за Гришей Чокан обнаружил признаки нетерпения и заторопился. Неожиданно он оказался впереди.
— А это что, а это, а это? — забрасывал он вопросами Гришу. — Ой-бай, какой большой дом!
Чокан во все глаза смотрел на главное здание корпуса.
— Должно быть, сто саженей в длину! — прикинул он, будучи не так далек от истины.
Для чего стоят во дворе гимнастические снаряды он так и не понял, убежденный, что только на коне настоящие джигиты развивают силу и ловкость.
Но громада здания поразила его.
В лесу Кунтимес у Чингиза была своя зимовка — сосновый дом из четырех комнат. Рядом с жалкими землянками соседей родительский дом был великаном. Чокан подрос, аул отца перекочевал в Кусмурун, ближе к военному укреплению. Мальчик увидел там особняк воинского начальства, сложенный из местного камня. В нем было столько комнат, что прежний зимний дом в Кунтимесе показался ему крохотным, как лачуга.
В дни этого своего путешествия Чокан побывал в двухэтажном доме крещеного Сатыбалды. Кусмурунский крепостной особняк сразу потерял все свое величие в глазах Чокана. Но ведь и дом Сатыбалды по сравнению с домом Малтабара, с домом, который в Кзылжаре так и называли Актас — Белый камень, уменьшился в размерах до самого обыкновенного… А теперь здания кадетского корпуса. Рядом с ними и знаменитый Актас — словно ягненок рядом с верблюдом. И во сне не снились Чокану такие дома. Неужели он будет здесь жить и учиться!
Заглянули в здание. Там показалось еще лучше, еще красивее. Откуда было знать Чокану да и Грише, что генерал Шрамм, директор корпуса, воспользовался добрым расположением князя Горчакова и испросил дополнительные суммы на внутреннее убранство, чтобы здесь, в далекой и богатой Сибири, кадеты учились, как в Пажеском корпусе в Петербурге. Князь Горчаков поддержал Шрамма. В это время он готовился к поездке в столицу. Там он встретился с великим князем Михаилом Павловичем и подробно доложил ему о положении дел в Сибирском кадетском корпусе. Великий князь указал военному министру на необходимость удовлетворить просьбу сибиряков. Вот откуда здесь появились и мебель и убранство, так восхитившие Чокана.
Кадеты еще не возвратились из отпусков. Эскадронные и ротные спальни сияли чистотой. У каждой кровати — тумбочка, зеркало. На тумбочке — белая и черная щетки: одна для одежды, другая для обуви. А какие умывальники, даже туалет! Недавно Чокан считал верхом совершенства белую юрту Орды. Да разве сравнить белую юрту с этим дворцом. И потом этот туалет. Нет, Чокан не будет им пользоваться. Это грешно. Лучше уж бегать в лес.
А как хорошо в классном кабинете, в спортивном зале! Своей церкви в 1847 году в корпусе еще не было. Но Чокан впервые увидел православные иконы — складень в серебряных ризах: в центре Николай чудотворец, справа — чудотворец Кузьма, слева — великомученица Екатерина. Зажженные лампады отбрасывали на иконы ровный и мягкий свет.
Все было удивительно и непохоже на виденное до сих пор.
Сколько очагов могло уместиться в одной кухне! Какой просторной была столовая! Даже гардероб в нижнем этаже учебного корпуса, где кадеты оставляли свою верхнюю одежду, был никак не меньше конюшни Кусмурунской крепости, где содержались хваленые жылан-сырты.
— Скажи, Гриша, а конюшня здесь есть? — спросил неожиданно Чокан, уставший от бесконечных лестниц с этажа на этаж, снизу вверх и сверху вниз, уставший от этих больших комнат.
— Есть и конюшни. Только я тебе хочу показать…
— Нет, ничего больше не показывай! — перебил Гришу Чокан. — Хочу коней смотреть.
— Ну, пойдем посмотрим. Только это не простые кони и даже не наши степные аргамаки. Их с малороссийского конного завода привезли, а настоящая их родина — Англия. Таких коней ты еще не видал. Пестроногих, рыжих, с белыми звездочками на лбу.