Я вышел с тяжелым сердцем: всего за два месяца этот человек изменил в лучшую сторону моё мнение о своих соотечественниках. Я и так вполне лояльно относился к американцам, но Босси открыл мне глаза на многие вещи. Они так же любили своих родителей, детей, гордились своей страной и своими достижениями. И в середине двадцатого века не считали себя лучше других.
Босси умер к вечеру: вернувшись от Уильяма и Рама, что начинали обжиг первой партии огнеупорного кирпича, я не услышал стонов или шума в углу, отведенном для американца. Он лежал на спине, вытянувшись, с расслабленными ногами. В правой руке Босси сжимал нательный солдатский жетон, левая рука лежала на шкуре, из трех опиумных шариков, один он не успел использовать.
Хоронили лейтенанта Энсин Джозеф Босси на следующий день: могилу мои Русы выкопали быстро, избавив Тиландера и Лайтфута от необходимости заниматься этим. Я сказал несколько слов про покойного. Затем высказались оба солдата и наконец, Тиландер прочел молитву. По моей команде мы выстрелили вверх, прощаясь с офицером.
Не привыкшие к выстрелам заблеяли овцы и козы, замычали буйволы, только Бима вела себя спокойно. Жители поселения хоть и слышали выстрелы, но каждый раз приходили в нервное смятение. У нас не было времени и возможности сделать нормальный гроб, поэтому хоронили мы Босси завернутым в шкуры.
Когда засыпали могилу и двинулись обратно, Уильям Лайтфут привлек мое внимание вопросом:
— Сэр, сколько лет кобыле?
— Три точно будет, Уильям, почему спрашиваешь?
— Я заметил, что она к вам очень привязана, сэр. Отпустите ее на волю и она вернется обратно после спаривания с жеребцом. И у вас появится еще жеребенок.
— Ты уверен, Уильям?
— Да сэр, мой дед помимо кузни разводил лощадей. Он так часто делал, иногда его кобылы приводили с собой даже чужих жеребцов. Дед их потом возвращал владельцам и даже получал вознаграждение.
— А если она не вернется, Уильям? И как она найдет табун?
— Она вернется, сэр, раз так к вам привязана. А табун ее найдет сам, как только она окажется по ту сторону рва на свободе. Пока она находится здесь, приплода не будет, она кобыла. Был бы жеребец, можно было кастрировать и работать на нем.
Я задумался, логика в его словах была. Пока мне не особо нужны лощади, но появись жеребцы и кобылы покрупнее, можно было бы создать отряд всадников. Да и на лощади за сутки покроешь втрое больше расстояния, чем пешком.
В сопровождении Уильяма я подошел к загону: Бима с радостным ржаньем побежала ко мне, обнюхивая и фыркая. Потрепал её за гриву и с тяжёлым сердцем надел уздечку: надо было перевести лошадь через ров. Подъехав ко рву, перевел Биму через мостки и снял уздечку. Кобыла стояла рядом, кося на меня большим глазом.
— Иди, Бима, нагуляйся вволю и возвращайся, — легонько стукнул по крупу. Бима отбежала метров на двадцать и повернулась, фыркая, дескать «Ты что хозяин, давай иди ко мне».
Я перешёл ров и заставил поднять мостки. Кобыла подскакала ко рву и призывно заржала, вставая на задние ноги.
— Иди, Бима, — я швырнул комья земли, чтобы её отогнать. Бима пробежалась по небольшому радиусу и снова заржала у рва. Наши взгляды встретились и несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Затем кобыла, видимо как-то поняв меня, опять сделала стойку, заржала и понеслась галопом в степь, оставляя меня одного.
По дороге во дворец я встретил группу ребятишек, среди которых были оба моих сына. Мал уже догнал по росту Миху, но разговаривать пока не умел. Миха уже неплохо говорил, но проглатывал окончания слов. Увидев меня, оба сына бросились навстречу, измазанные и голозадые. Волосы Миха темнее, Мал скорее между шатеном и блондином, но глаза у обоих мои.
Подкинув детей в воздух по очереди, взял их на руки и понес домой. Нел готовила еду, а Миа точила нож. Беременность Нел уже быдла видна издалека, но на ее активности это не сказывалось. Пока кушал, Миа доставала просьбами разрешить ей выйти на плоту в море, поискать Зи. Мне было интересно, что за зверь такой, но акулы меня беспокоили больше.
— Миа, скоро я сделаю большую лодку, с высокими бортами, и поохотимся на твоего Зи.
— Когда скоро? Одна Луна, две Луны?
— Не знаю, может чуть больше. Лучше займись сыном, он ходит, где попало.
— У Нига воспитанием детей занимаются мужчины, — парировала моя воительница, разглядывая лезвие ножа.
— Миа?!
— Но я теперь не Нига, а Рус и должна делать мужскую работу, — она вскочила с места и схватив сына на руки, несколько раз подкинула его в воздух, заставляя визжать от удовольствия. Посчитав на этом выполненным свой материнский долг, поставила сына пол и со словами «Я на охоту» исчезла среди пальм.